Та же дата, те же слова. Асин отлистала назад, заложила нужную страницу пальцем и принялась сравнивать. Но не нашла различий. С чего бы человеку переписывать собственные заметки? Если, конечно, не вспоминать слова мамы о его якобы безумии. Только в него Асин пока отказывалась верить и с упорством последовала дальше – по буквам и цифрам, к рассказам, слово в слово повторявшим уже прочитанное.
– Ты это хотела показать? – спросила Асин.
Башня перевернула разом несколько страниц, оставляя позади долгую историю дружбы Вальдекриза и мамы. Вновь Асин открылась их встреча – не такая, которую помнила она, но знакомая, до последней точки. А за ней…
Запись пугающим образом повторялась. Сплетала из слов цепи, которые держали Вальдекриза, не давая освободиться. Асин взяла в рот прядь волос и принялась мять губами, пытаясь хоть как-то унять тревогу. Но сердце продолжало свой барабанный бой в голове, пока пальцы и глаза скользили по строкам – по тем же самым, отличавшимся разве что мелкими кляксами и грязными следами.
Асин не понимала, как так вышло: каждый раз все начиналось с одного и того же дня. Вальдекриз встречал на причале ее маму, видел – ох, ужас – ее некрасивые трусы, а она, разозлившись, обещала ударить его, если он хоть что-то скажет. Но он не сказал, а она не ударила. Это напоминало перечитывание странной книги – без описаний, без содержания, без конца, лишь с событиями, сменяющими друг друга. В них жили, знакомясь раз за разом, мальчик, брошенный небом, и девочка, оставленная океаном.
Вновь она, стоит у причала в стареньком платье, которое досталось ей, наверное, от уже выросшей из него девочки. А он отказывается от выпивки, похожей на иглу, заделывающую бреши в уж слишком пустой жизни.