Удивительно, и как ей после пережитого вообще в голову взбрело карабкаться по толстенному стволу, обхватив его руками? Ей бы домой нестись, не разбирая дороги, сквозь витающий в воздухе густой запах леса. Но нет, Асин упорно ползла, царапая ладони о грубую кору, жалея разве лишь о том, что нет ножа – аккуратно подрезать грибные ножки. Поэтому, достигнув цели, она так и сорвала их, букетом, и сиганула вниз.

Носки туфель тут же увязли во влажной рыхлой земле. Асин обстучала их о выгнутый кривой корень. В душе она радовалась – что привычный мир вернулся, отгоняя призрачными руками кошмары.

Она не переставала думать о Бесконечной Башне – а как иначе? – широко шагая с прижатыми к груди грибами. Но мысли будто рассеивались – уже померкшие, оставшиеся за краем острова. Их сменяла приятная дрожь ожидания и кривая тропинка, ведущая к дому.

Лес звучал. Должно быть, пока Асин прохлаждалась, его заполнили люди, что-то ищущие и находящие. Теперь хруст веток не пугал, а успокаивал, такой знакомый. Под кустами краснела земляника, крупными бусинами рассыпанная по траве. Ее сладкий аромат Асин чувствовала, даже проходя мимо. Ах, как же хотелось собрать ее в платье, испачкать его, и без того грязное, и принести вместе с грибами домой, папе, который точно придумает, как и куда все это применить. Наверное, поэтому Асин не стремилась научиться готовить: ей слишком нравилась папина стряпня.

Крупная капля, сорвавшись с листа, упала прямо ей на макушку. Следом полетели новые и новые. Они разбивались о голые плечи, впитывались в рюши, оставались мелким прозрачным бисером на шляпках грибов, стекали с щек. Асин смахнула их легко, как вновь выступившие слезы, одним мизинцем, и продолжила путь, то и дело сходя с тропинки в высокую траву, чтобы немного ею пошуршать.

Так странно было вновь радоваться простым вещам: листве, касающейся открытых участков ног, шуму ветра, приятной прохладе. Наверное, сейчас Асин легко поняла бы Циэль и Вильварин, тосковавших по приятной обыденности. Куда более человечных, чем ей казалось изначально. Они давно забыли о простых радостях, таких доступных ей, таких привычных, что в какой-то момент она, наверное, даже перестала их замечать.

Ей стало стыдно. И вновь закололо внутри.

Недавние мысли накатили волной, заполнили голову – и та закружилась. Асин придержала ее, будто она могла упасть с плеч и укатиться. Образы беспорядочно сменяли друг друга – кошки, юный Тьери Карцэ, Рыжая под стеклянным колпаком, – пока вновь не стали рассыпаться на сухие песчинки, из которых не соберешь ничего.