Душа? Та крылатая тварь – душа Стела? Душа человеческая становится гением? И если прервать обряд, душа улетает туда, куда отлетают все освободившиеся от плоти души… и уносит с собой…

Я вскочила. Пометалась вокруг костра, схватила какую-то палку, потыкала в огонь. Бросила палку. Обежала костер.

– Где?

– Что – где? – гаркнула Райнара.

– Где тело? Если Стел утащил Каландину душу, должно остаться тело!

Тела не было. Мы с Райнарой уставились друг на друга.

– Она не мертва. Я найду ее, – сказала я.

– Нет. Я найду ее, – сказала Райнара. – А ты… С паршивой овцы хоть шерсти клок. Бери Стела за ноги. Его надо сжечь. Он так хотел.

Вдвоем мы затащили мертвеца на костер. Закидали ветками. Пламя взревело, поднялось до самого неба, расстилая по пыльной земле рыжие пологи света. Огонь пожирал великую любовь и великую жертву.

Без остатка.

В лицо летел жирный пепел. Я обошла костер по ветру, чтобы не нюхать ароматов. Но все равно пахло. Все равно.

«Мы должны поменяться», – говорила Каланда сто лет назад, пытаясь объяснить, что нам предстоит. Вот он каким оказался, этот обмен – она отдавала Стелу боль и смерть среди пламени, а он отдал ей свою душу.

И кричала вовсе не она. Кричал Стел, сгорая заживо вместо моей госпожи.

И кого же мне теперь благодарить, что я оказалась ни на что не годна? Это ведь было мое место. Это я бы сейчас летела по ветру сажистыми хлопьями. И никакого гения никогда для меня не предполагалось.

– Она знала? – спросила я Райнару. – Каланда знала, что будет со Стелом? Она знала, что будет со мной? Она была согласна на это?

Колдунья вытянула в мою сторону руку и сжала кулак.

– Собирай камни. Живо.

И тело мое послушно принялось таскать камни, благо их в округе оказалось немало, и заваливать огонь и полусгоревшие кости. Я натаскала их очень много, кострище превратилось в могильный курган, а найльский обелиск торчал над ним безымянной могильной плитой.

– Я найду Каланду, – пообещала я мертвому Стелу.

– Нет, – Райнара оказалась рядом. – Я найду ее. А ты ответишь за все, что натворила.