Надежда на встречу с дворцовой незнакомкой вспыхнула в нём с новой силой – а после, когда он распечатал письмо и торопливо прочитал написанное, сердце заколотилось, как бешеное.
Конверт был самым простым, серым – такой можно купить на любой почте – зато листок в нём, шелковистый, глянцевый, тонкий, отличался от всех, которые Унельм видел прежде. На нём было всего несколько строк, написанных изящным почерком с завитушками.
«Здравствуйте, господин фокусник. Как вы поживаете? Уже съели все те конфеты? Если да – приходите на чай. Если не придёте, больше меня не увидите. Письмо отдайте той, что его принесла, вместе с ответом. М.».
«
«М»! Магна? Маррит? Мегана? Ни одно имя не казалось ему достаточно подходящим ей, достойным её. «М». Он вглядывался в одну единственную букву так жадно, словно она могла рассказать о ней остальное.
– Вы намерены написать ответ? – посланница подала голос с его кровати, а он умудрился почти забыть о ней. Она суетливо потирала ладони – видимо, вспотели. Явно нервничала – почему?
– Конечно, намерен! Сейчас, я найду…
– Ни к чему. Вот бумага и карандаш. И не подписывайтесь. Госпожа и так поймёт, от кого это.
«Госпожа» – так можно было обращаться к богатой горожанке или, может, дочери купца. Будь она знатной аристократкой, посланница назвала бы её «динной». С другой стороны, со всей этой таинственностью… Она могла нарочно использовать неподходящее слово, чтобы ввести его в заблуждение.
Ульм взял у неё листок, такой же шелковистый и тонкий, как тот, первый, и на миг задумался. Поначалу он хотел написать, что хранит конфеты на память о встрече с ней, но М. явно не оценила бы такой банальщины. Лудела – другое дело. Помедлив и несколько тушуясь под взглядом сидевшей у него на постели девушки, он вывел:
«Все конфеты давно съедены, но я захвачу что-нибудь к чаю».
«