Порыв опаляющего ветра с ревом проносится по Саду Орг. Он бьет по моему телу, крадет воздух из моих легких. Я давлюсь в рвотных спазмах. Все пыль, песок и яд, что я вдохнул, вырываются из меня. Моя грудь сжимается. Я обхватываю Фэрейн крепче, решив во что бы то ни стало не дать себя от нее оторвать. Со всех сторон громадные кристаллы трескаются, стонут. Ломаются.

Но по мере того как они ломаются, что-то меняется.

Красный пульсирующий свет сменяется белым – ослепительным и мощным, ярче, чем когда-либо. Он заполняет мою голову сиянием, и, когда я крепко зажмуриваюсь, проникает сквозь веки и врывается прямо в голову. Я кричу, боль и страх заглушают все остальное.

Затем я вижу ее.

Фэрейн.

Стоящую в самом центре этого света.

Ее руки протянуты вперед, как будто для того, чтобы обхватить лицо… кого? Какими словами можно описать это создание, эту сущность столь обширную, и прекрасную, и кошмарную? Она слишком огромна, чтобы уместиться в чей-либо разум.

И все же она ее держит. Легко, нежно. Лоб Фэрейн прижат к ее покрытому костными пластинами лбу. Их глаза закрыты, их дыхание слилось.

Я гляжу на это в изумлении, пораженный и напуганный. Мои онемевшие губы шевелятся, пытаясь вымолвить ее имя: Фэрейн, Фэрейн…

* * *

Пыль опускается мне на плечи. Поблескивающие крупинки, сияющие внутренней жизнью даже посреди разрухи. Меня все еще окружает Сад Орг, но могучие камни больше не светятся. Единственный свет в этом темном пространстве исходит от пыли, осевшей на мою кожу и покрывающей маленькую фигурку, которую я держу в объятиях.

Я ахаю, мои ослепленные глаза вдруг вновь видят четко.

– Фэрейн? – Я быстро стираю блестящую пыль кристаллов с ее лица, обнажая ее неподвижные бледные черты. Она выглядит такой спокойной. Ее лоб расслаблен, губы слегка приоткрыты. И вдруг я понимаю, что это за пыль: пыль джора. Остатки того кристаллического панциря, который ее покрывал.

О боги, дышит ли она? Я прижимаю ухо к ее груди. Сердцебиение, сильное, стабильное и отчетливое, песней своей услаждает мой слух. Подавив всхлип, я прижимаю Фэрейн к себе, глажу ее волосы, покачиваю туда-сюда. Я вдруг сознаю, что молюсь, пою старые трольдские песни хвалы, хотя вовсе и позабыл, что когда-то их знал. Не знаю, как долго мы остаемся в таком положении. Может статься, что вечность. Может статься, это единственный рай, что я когда-либо познаю. Если так, то я благодарен. И я останусь здесь, и не нужно мне никакой другой жизни. Просто позвольте мне быть с ней. Позвольте обнимать ее и знать, что она рядом.

Затем она шевелится.