Стейн положил руки ей на бедра и тотчас утратил власть над собой. Накрыл ее губы своими, мгновенно проникая языком в рот. Когда он слегка прикусил ее нижнюю губу, Райя застонала и впилась ногтями ему в спину.
В их поцелуе смешались жажда, страсть и доля отчаяния, он был одновременно и нежным, и грубым. Всепоглощающим. Их губы сливались столь неистово, будто небеса за окном вот-вот снова разразятся кровавым дождем, а в недрах земли разверзнутся трещины.
В их поцелуе таилось обещание будущего, которое вдруг стало возможным.
Стейн сильнее сдавил ее ягодицы, и Райя, не разрывая поцелуй, опустилась на давно возбужденный орган, вызвав рваный стон. Она дразняще медленно двигалась на нем, пока он прижимал ее к себе крепко и яростно, словно боялся, что она исчезнет из его объятий. Он чувствовал опьяняющий жар Райи, который обволакивал все его тело, и всецело растворялся в прикосновении ее губ, рук.
Они полностью растворились друг в друге.
В этот момент в целом мире не существовало никого, кроме них двоих и столь сильного пьянящего чувства, что теплилось в бьющихся в унисон сердцах.
* * *
Они не покидали покои сутки. К тому же Гелиен не давал о себе знать с тех пор, как ушел с Хэвардом, не посвятив остальных в свой план. Поэтому им оставалось только ждать.
Следующим вечером Стейн наконец-то получил письмо… И оставил его без внимания, как и второе, и третье.
«Игнорирование приказа своего короля приравнивается к измене».
Стейн едва взглянул на желтоватый пергамент и знакомый аккуратный почерк, не испытав ни малейшего желания вступать в переписку.
Нового сообщения не было достаточно долго.
«Если через час я не удостоюсь чести лицезреть твою довольную рожу, стража притащит тебя в зал совета в чем мать родила».
Сев на постели, Стейн схватил перо и написал: «Если не хочешь увидеть у своих дверей этих же стражников связанными и голыми, оставь нас в покое».
Лист мгновенно исчез и вернулся практически сразу с ответом:
Раз Гелиен объявился, Стейн не собирался и дальше оставаться в постели с Райей, как бы того ни желала каждая клеточка тела. Но теперь, когда она вернулась, затмив сплошной вихрь из скорби и боли, он ни о чем больше и помыслить не мог. Он готов был держать любимую в своих объятиях целую вечность.
– А если там что-то важное? – спросила Райя, пытаясь забрать у него свиток и перо.