«Почему я не имею права плакать? Она же мертва!» – хочется закричать на отца.

Но, безусловно, молчу.

– Малина, очень важно не показывать своих слабостей людям.

От его осуждающих слов я склоняю голову.

– Да, отец, но я… – Я спохватываюсь в ужасе оттого, что чуть не ляпнула.

– Но что? – вопрошает он.

Я раздумываю над ответом, но знаю, что в том нет смысла. Я должна ему ответить.

– Я хотела присутствовать во время обряда, – тихо говорю я, и в моем голосе слышно отчаяние.

Ее тело уже завернули и унесли.

Я больше никогда ее не вижу.

От этой мысли перехватывает дыхание и хочется упасть на колени и разрыдаться. Но я не могу.

Отец сжимает мое плечо, а я думаю, что он в виде исключения проявил нежность, и поднимаю взгляд к его лицу.

– Вот что значит быть членом царской семьи, Малина, – говорит он. – Да, твоя мать и моя супруга умерла. Но еще она – их царица, и мы обязаны сидеть здесь и позволить им выразить почтение. Скорбеть.

А как же мои почтения? Как же моя скорбь?

– Правитель обязан идти на жертву ради своего царства, – говорит он, встряхнув меня, словно хочет выбить из меня всю печаль – как камешки из банки. – Твои чувства на втором месте. Ты слушаешь подданных, представляешь их интересы – даже в ущерб себе. Царство превыше всего.

Отец опускает руки и напоследок бросает на меня взгляд.

– Вытри лицо и иди в постель. На рассвете зазвенит колокол, а утром состоятся ее похороны.

Я склоняю голову и ухожу, измотанная печалью. Измотанная его словами.

Но больше не плачу.

* * *