– Я – честь и доблесть, я – скала, что защищает людей от ветра зла. Клянусь не стремиться ни к славе, ни к почестям, ни к земле, а только к истине, – повторял Карл за королевой клятву, что снилась ему по ночам, видят боги, он готов был подсказать слова, если вдруг она их забудет, – Клянусь защищать короля отныне и до самой смерти, мой меч навсегда принадлежит моей стране. Мать не заплачет, вдова не заскорбит, старик не испытает нужду. Мой меч защитит слабого, сердце успокоит вопиющего, карман накормит просящего. Клянусь жить искренне, идти праведно, а умереть как Воин. Клянусь.

Лорд Томас Бернхолд стоял недвижим, словно ствол дерева, а его трость была лишь веткой – продолжение его самого, мрачностью своей он мог бы погасить играющий свет в зале. Он уже понял, что вернется домой без разрыва сделки и без сына. Злился он и оттого, что злиться по всем правилам не должен: король оказал ему честь, королева оказала ему честь… но в душе поселилось стойкое ощущение, что королевская длань свернула ему шею.

– Неси свое обещание доблестно, служи верно, – произнесла Исбэль и Карл весь напрягся, ожидая решающих слов, – Карл Бернхолд, наследник земель прибрежных ветров, а теперь служитель своих клятв, объявляю тебя ры… ры… – Исбэль качнулась, шумно выдохнув. Ей показалось, что у нее закружилась голова. Она глубоко вздохнула и продолжила: – Служи доблетстно… объявляю тебя ры… ах!

Начищенный до глянца клинок отразил отражения, гулявшие по залу, запутав своим блеском самих богов, а потом взметнулся вверх. Капли алой крови увлеклись за сталью, соскользнув на персиковое платье, Карл схватился за ухо – меч отсек его мочку, а потом с грохотом и звоном ударился о мраморный пол. Между мозолистых от тренировок пальцев потекла теплая алая жидкость, тщетно Карл пытался остановить кровь, она запачкала все его плечо. Последнее, что увидела Исбэль в меркнувшем свете – взволнованное лицо Реборна, подхватившего ее на руки.

Наутро звенели колокола и телеги с хлебом текли по улицам, люди выставляли на пороги увесистые, пузатые тыквы, уже ощущая дыхание надвигающейся осени. В первый день осеннего месяца все обсуждали благую весть: королева понесла. Люди говорили, что наконец-то король с королевой вымесили тесто и от стола дошли-таки до печи, что не могли сделать несколько долгих месяцев. Видимо, дорога была очень долгой, потешались другие, ведь по слухам в замке не осталось ни одного сада, откуда бы не слышались женские кошачьи стенания и ни одного мешка с пшеницей, на котором бы король не взял королеву.