– Позволь мне сделать это, – ластилась накануне Исбэль, – Эти слова обязательно принесут мир, а я, наконец, перестану бояться.

– Рядом со мной тебе нечего бояться.

– Прошу тебя. Нельзя допускать нарушения клятв…

– Отец собирает армию, – ответил ей Реборн, раздумывая, сможет ли в следующую секунду отказать ей, – Разлад может ослабить не только дух солдат, но и проредить гарнизоны. Нам нужна поддержка всех лордов. Охотная поддержка, Исбэль.

– Правильно подобранные слова сделают корону только крепче. Но если этого не сделать, что будет потом? Оставь предательство без ответа, оно даст ядовитые ростки уже наутро. Что хуже, муж мой, умереть с честью или жить в страхе, боясь отпить вина из кубка? Если закрывать глаза на измены, что сделается с короной? Слова не будут стоить и воробьиного перышка, – никогда еще Исбэль не была так смела, – Они не посмеют лукавить пред ликами Богов.

Реборн решил, что она права, когда руки ее замкнулись на его шее, а губы коснулись его губ.

Благородных лордов и леди встречал клирик. Распахнув объятья, он не опускал руки до того момента, пока не заполнится верховный храм.

За спиной Карла расположился алтарь, рядом возвышался король, впереди стояла королева. Карлу было не по себе. Он боялся. С того дня все, что было в прошлом растаяло, а настоящее казалось то ли сном, то ли даром за неведомые заслуги, то ли насмешкой богов. После того как королева очнулась, его посвятили, как надо. Когда королева произнесла последние слова, и смогла-таки выговорить слово «рыцарь», по залу прошелся загадочный ропот. Карл не знал, что таилось в нем, он только недоуменно вглядывался в благородные лица и каменное лицо отца, у которого вместо рта образовалась деревянная рана недовольства.

– Отныне мальчишка повязан с наследником кровью, такова воля богов, – сказал тогда верховный клирик, а загадочный и страшный Турун Хардрок загадочно и страшно кивнул в знак согласия. Ухо у Карла опухло и болезненно пульсировало, но его намазали какой-то холодящей мазью и стало намного легче, королева посвящала его в том же самом платье – персиковом, на полах его были заметны капли его засохшей крови, – Весть о дитя была благословлена доблестью и кровью, Карл. Теперь ты будешь должен ходить за чревом королевы, а потом за наследником, до самой его смерти. Или твоей.

И он ходил, с того самого дня. Краем своего болезненного уха он слышал, что кто-то из завистников назвал его половинчатым рыцарем. Но только потому, что королева произнесла только половину последнего, главного слова при первом его посвящении. Карл рассудил, что это несправедливо, ведь его посвящали целых два раза, и если уж он не целый рыцарь, то уж точно больше одного. Может быть, только немного менее двух. Надеюсь, прозвище это не приживется, думал он.