– Это еще совсем мальчишка, – всполошился отец, – Пятнадцать весен. Я готовлю его принять хозяйство, из него выйдет великолепный управитель лесов и озер, у нас…

– Желал ли ты когда-нибудь стать рыцарем? – перебил его Реборн, продолжив беседу с юношей.

– Нет, – ответил лорд Бернхолд, выставив трость вперед, – Не желал никогда. Он слишком молод!

– Пусть Карл говорит сам, от своего имени. Дети быстро растут. Рано или поздно это все равно должно произойти, так пусть это случится сейчас, – король как будто был совершенно спокоен. Кажется, это заметили уже все и спокойствие это пугало пуще, нежели бы он вовсю разгневался, – Для храбрости нет особенного времени. Так желал или нет, Карл?

– Да, мой король, – грудь Карла начала чаще взиматься, – Всем сердцем. Меч мой остр и точен, а конь подо мной быстрее ветра!

– Молчи, дурак! – огрызнулся Томас, и все взглянули на него удивленно, – Да, он храбр, Ваше Величество, и хорошо орудует этой своей железякой, – сдался отец, признав очевидное, – Но ему совсем недостаёт ума. Сплошное безрассудство и недоразумение!

– Что ж, в моей гвардии достаточно верных и умелых рыцарей, у которых храбрость идет впереди разума, – удовлетворенно кивнул Реборн, – Солнце не померкнет, если появится еще один. Карл, согласен ли ты стать рыцарем прямо сейчас? Поначалу тебе придется не просто, с остальными в ряд ты встанешь далеко не сразу. Но если тебя это утешит, в рыцари посвятит тебя сама королева, – Реборн оставался спокоен, а Исбэль наблюдала, как крылья вырастают за спиной у Карла, как полыхают его глаза, он без слов преклонил колено, не оставляя отцу выбора. Тот поджал губы, догадавшись принять решения короля в тишине, – Карл примет посвящение сейчас и покажет отцу, как нужно держать клятвы. Обещаю, лорд Томас Бернхолд, о доблести своего сына вы услышите не раз.

Своим мечом поделился Ульрик – в замке он носил полуторный, полегче, тяжелые северные Исбэль бы не подняла. Только меч рыцаря возводил нового рыцаря, и никакой другой. Исбэль чувствовала, как волнуется, ведь никогда еще ей не приходилось проводить церемонию, это все равно, что родить дитя, считала она.

Карл так и не встал с колена и не поднял кудрявую золотистую голову, пока искали меч, пока рыжий Люсьен расхаживал между рядов знати и слуг, кусая свой бант так, чтобы не видела хозяйка, пока отец, стоя за спиной, ворчал что-то себе под нос и в тихом гневе сжимал трость. Ему казалось, что сделай он это – все тут же исчезнет, растворится и сделается сном. Сколько времени он грезил об этом дне, прокручивал в памяти слова клятвы, заучив их, словно молитвы богам. Дураком он был назван отцом не единожды, а отлуплен еще чаще. Первенец, кричал отец, пусть другие лорды гордятся своими вояками без портков, а мой сын будет заниматься делом. Набивать сундуки парчой и монетами Карл не хотел – он жаждал славы и подвигов. Рыцарь должен быть смелым – решил он, и на обратном пути со столицы приготовился податься в бега, отложив мешок монет для подкупа какого-нибудь межевого рыцаря, который приложит меч к его плечу.