Не думая, что делает, Эндри бросился к дыре в перилах. Его одежда промокла насквозь, но он все равно не выпускал из рук меч.

Он услышал голос, выкрикивавший его имя, но не остановился, пока не преградил змею путь к отступлению. За спиной оруженосца не было ничего, кроме воздуха и всепожирающих волн.

Змей уставился на него своими сияющими желтыми глазами, с шипением пропуская воздух между клыков. Его тяжелое тело скручивалось в кольца и скользило по палубе, готовясь к удару. Эндри постарался опереться на ноги, хотя палуба была скользкой, а его сапоги – бесполезными.

– За мной! – тихо прорычал он, глядя в ужасающие желтые глаза.

Топор и стрела попали в цель одновременно: один – в шею, а вторая – в гигантский, напоминавший лампу глаз. Змей издал вопль, не похожий ни на один звук, который Эндри слышал в своей жизни. Чудовище корчилось и визжало, одновременно походя на ревущий ураган и разгневанную старуху.

Сигилла вскрикнула от радости. Когда она вытащила топор наружу, из раны хлынул поток черной крови. Охотница не стала терять время и ударила еще раз, словно дровосек, стремящийся разрубить старое дерево.

Змей пришел в ярость и изо всех сил забился по палубе. Его свернутое в кольца тело разметало в стороны моряков и груз, сбрасывая их в море. Наконец чудовище взмахнуло хвостом, готовясь обрушить всю его мощь на грот-мачту и переломать ее пополам. Эндри застыл на месте.

Дом уронил меч на залитые водой доски и, раскинув руки в стороны, бросился вперед со скоростью, доступной одним лишь бессмертным. Издав безумный рев, он схватил руками занесенный для удара хвост, и, скребя сапогами по полу, вонзил зубы в плоть чудовища. Этого хватило, чтобы спасти мачту, но внимание змея переключилось на айонийского принца, и он принялся обвивать Дома своими кольцами.

Корэйн закричала и забилась о веревки, протягивая слабую руку в сторону бессмертного.

Стрелы осыпали чудовище, словно сонм падающих звезд. Выпустив последнюю, Сораса спрыгнула на палубу, откидывая в сторону пустой колчан. Она бросилась к чудовищу, уворачиваясь от ударов его головы, пока наконец отчаянным движением не вонзила кинжал в плоть под его пастью и изо всех сил не провела им вниз, оставляя на теле змея длинную, открытую рану.

Но тело существа продолжало биться и извиваться, пока не оплело Дома, оставив видимым только его лицо. Зубы Древнего скрипели, и это не могло быть ничем иным, кроме предсмертной агонии. Любого человека уже давно сломало бы пополам, и Дом тоже был близок к тому, чтобы сломаться.

Эндри бросился вперед, целясь острием меча в самый толстый участок змеиного тела. Он попал точно в цель: клинок просвистел в нескольких дюймах от Дома и, пронзив чешую, до самой рукояти вонзился в упругую плоть чудовища. Подбежавшая с противоположной стороны Сигилла проделывала то же самое, с невероятной скоростью размахивая топором.