Во рту Лань пересохло, когда она потянулась к талии и вытащила инструмент из складок пояса. Бледно-перламутровый лотос сверкнул на гладкой черной поверхности, когда она передала окарину Дэцзы.

Старший мастер долго смотрел на инструмент, прежде чем перевести тяжелый взгляд на Лань.

– Многие великие люди, некоторые из которых были мне очень дороги, отдали свои жизни, чтобы защитить наследие твоей матери.

Лань была ошеломлена.

– Вы знали мою мать?

Дэцзы наблюдал за ней с непроницаемым выражением лица.

– Знал. Должно быть, ты уже поняла, какую цель она преследовала. Что она хотела защитить. Но возможно, нам было бы благоразумнее начать с самих Богов-Демонов. Что думаешь?

Лань смогла только кивнуть.

– Четыре Бога-Демона, – начал Дэцзы, – существа, у которых нет иной цели, кроме как стремление к власти. Они не делают различия между добром и злом. У них нет морали. Они так же стары, как кости этого мира. В их глазах человеческие существа подобны хлопьям снега: наши жизни быстротечны и заканчиваются в мгновение ока. Мы – сосуды, благодаря которым они могут менять течение мира и укреплять свою власть и существование.

– Я думала, что для практиков вполне нормально привязывать к себе Богов-Демонов и направлять их силы, – заметила Лань.

– Как сказано в первом принципе «Книги Пути», силу всегда заимствуют. Она не существует в вакууме. И за нее всегда приходится платить. Те практики, что позаимствовали силу Богов-Демонов, заплатили за это своим телом, разумом и душой.

– Ксан Толюйжигин.

Дэцзы склонил голову:

– Действительно. Твоя мать это признавала. Когда-то мы даже хотели низвергнуть богов.

Реальность Лань раскололась. Тяжело дыша, она сказала:

– Все это время вы знали? О моей печати, моем прошлом, звездных картах и окарине?

– Не сразу. Но когда Дилая рассказала мне об окарине, и я поговорил с Чо Таем, мои догадки подтвердились. Я просто надеюсь, что еще не слишком поздно. – Дэцзы вернул Лань окарину. Внезапно он стал казаться таким старым, таким хрупким. – Скажи, пела ли тебе окарина о гибели Богов?

Лань вздрогнула. Навязчивая мелодия из той ночи, из воспоминаний души Шэньай, снова всплыла в ее памяти.