Быть богом приятно.

Приятно вообще ничего не чувствовать.

«Ты полон сожаления, – зазвучал голос Бога-Демона в его сознании и повсюду вокруг него. – Возможно, мне следует показать тебе, к чему приводит сожаление. Когда человек становится мягким и начинает верить, что силу следует сковать, дабы сохранить равновесие».

Голос становился все легче, пока не принял человеческий тембр. Тьма в сознании Цзэня тоже начала обретать форму. Она превратилась в силуэт высокого и поджарого мужчины, облаченного в до боли знакомые доспехи: блестящие пластинки мерцающей чешуи, черные с красными, извивающимися по швам языками пламени. Когда стало видно лицо незнакомца, Цзэнь замер. Он встречал это лицо на картинах и набросках в древних фолиантах. В зависимости от источника, его черты были искажены холодной решимостью или чрезмерным гневом.

Но никогда выражением беспомощности или отчаяния, которые отражались на его лице сейчас.

– Пожалуйста, – мягко взмолился Ксан Толюйжигин. В своем воспоминании он неотрывно смотрел на что-то позади Цзэня. – Если ты пощадишь мой клан, я соглашусь на перемирие, соглашусь обуздать силу Черной Черепахи.

В том же воспоминании напротив фигуры Ксана Толюйжигина из завитков дыма начал формироваться другой человек. В новых и сверкающих позолоченных доспехах, совершенно не тронутых следами войны. На эфесе[19]его меча свернулся золотой дракон.

Символ императора.

Янь Лун.

Цзэнь в ужасе наблюдал за тем, как император откинул голову назад и разразился приступом долгого, раскатистого смеха.

– С чего ты решил, что все еще можешь торговаться? – спросил он. Пока он говорил, за его спиной развернулись огромные огненные крылья, алые как кровь. – Ты забываешь, что я тоже обладаю силой Бога-Демона. – Он поднял руку, а после опустил ее как топор. – Убей их всех.

Дым окутал сцену, нарисовав позади императора армию солдат… и ряд закованных в кандалы мансорианских воинов, стоявших на коленях.

Блеснули клинки. Брызнула кровь.

В ушах Цзэня звенели смех императора и крик Ксана Толюйжигина, когда воспоминание снова кануло в небытие.

«Видишь, дитя, – протянул голос из тьмы. – В самом конце Ночной убийца попытался сохранить равновесие. И все же такова природа нашего мира. Бесконечный цикл потребления, в ходе которого сильные пожирают слабых. Теперь члены его клана покоятся в занесенных снегом могилах, в то время как сам он вошел в историю как злодей и безумец. Запомни этот урок».

Крик застрял в груди Цзэня, вцепившись в сердце и сдавливая голову до тех пор, пока ему не показалось, что та может лопнуть. Он открыл рот…