— Да, — сказал Гиф, — потому что я верю в то, что моя сестра сказала тебе тогда, в Ульфсстадире. Что все здесь принадлежит Спутанному Богу. Все здесь предназначено служить ему, каждый каунар, скрелинг и скраг, будь прокляты их кровь и положение. Хотя я и был герольдом и участвовал в его советах, я бы не посмел поставить себя выше Отца Локи.

— Тогда ты понимаешь нашу цель. Мы здесь для того, чтобы воевать, а не для того, чтобы познавать радости Мира.

Гиф молча кивнул.

Тропинка, по которой они шли, превратилась в дорогу, а дорога — в грязную улочку, проходящую через сердце города скрагов. Он был почти пуст, его жителей призвали на войну с Ульфсстадиром, но Гримнир заметил несколько чумазых лиц, смотревших на них в ответ. Сердитых лиц. И когда они приблизились к мосту, ведущему к подножию Тысячи ступеней, путь им преградил одинокий скраг.

Он был таким же высоким, как Гримнир, хотя и болезненно худым, с копной слипшихся от грязи волос. На его худощавом теле болталась изодранная кольчуга, перед собой в обеих руках он держал, параллельно земле, короткое копье.

— О! Вам здесь не рады!

— Мы поднимаемся наверх, — ответил Гримнир, не меняя шага. — Ты можешь двигаться, или можешь съесть это копье, ты, червяк с веретенообразными ногами.

— Эге, — сказал скраг, отступая назад. — Не ты ли та обезьяна, за которой охотились Снага и Кошка? Где они? Ты их убил?

Гримнир помолчал. Он искоса взглянул на лохматого скрага, его единственный глаз пылал яростью.

— Ведьма добралась до них первой. В Ётунхейме. Твои друзья не вернутся.

— Ты лжешь!

— Нет, — сказал Гиф. — Он говорит правду. Она убила твоих товарищей, его братьев, — он ткнул большим пальцем в Гримнира, — и моего брата. И мы пришли, чтобы свести счеты. За это нужно заплатить кровью, хватит на всех. Пойдем с нами, если хочешь немного отомстить.

— Ведьма? — Голос скрага стал твердым, как железо. Он взглянул на верхушки Каунхейма. — Да, я возьму с собой нескольких своих парней. Берегись красных плащей, длиннозуб. Они вряд ли захотят пропустить тебя.