Идуна приподняла бровь.

— Похоже, маленький ярл Кьялланди кое-чему научился. — Она сунула руку под одежду и что-то достала. Насколько мог судить Гиф, это был маленький стеклянный пузырек; он светился в ее руке, как гаснущий огонь. — Хорошо. А теперь давай посмотрим, как ты справишься с этим.

Резким движением запястья Идуна швырнула флакон в стену позади себя. Он разбился вдребезги; вперемешку со звоном разбитого стекла, Гиф услышал слабый треск, словно ледяная корка растекалась по поверхности озера. На полу у стены каменные плиты с вырезанными на них рунами и сигилами замерцали, когда по ним поползла изморозь. Там, куда попал флакон, Гиф увидел темный овал, черный как ночь; он корчился и извивался, как живое существо. Оттуда доносились звуки, далекие и призрачные: лязг стали, гул голосов, музыка, резкий смех, крики умирающих, вой и чудовищное рычание — он знал, что это шум Девяти миров. Дорога Ясеня.

— Вакна, Иггдрасиль! — закричала она, и внезапно мимо нее пронесся мощный порыв воздуха. Он потянулся к Гифу, словно чудовищная невидимая рука, дергая его за волосы, за рукава кольчуги, за гамбезон. Гиф пригнулся еще ниже, так как рука грозила вырвать у него ноги из-под тела. Вдох превратился в рев, и овал закружился, как в водовороте. Гиф был уверен, что за этим порталом не было ни одной ветки Старого Ясеня. Она открыла дверь в пустоту между мирами. Дверь к мучительной смерти.

— Вакна!

Гиф почувствовал, что его ноги начинают скользить. Когда его тело начало заваливаться вперед, он сделал единственное, что пришло ему в голову…

Он метнул свой меч.

Застигнутая врасплох, Ведьма Каунхейма не смогла увернуться. Удар пришелся в левую часть ее груди, его сила возросла из-за завывающего потока воздуха в эфире; меч пронзил ее плоть, пробил легкое и застрял во внешней стенке ее черного сердца. Она пошатнулась от силы удара, ее желтые глаза расширились от шока. Брызги крови затуманили воздух — и их засосало в пропасть между мирами.

И Идуна упала в водоворот, созданный ею самой. Он подхватил ее в одно мгновение. Дрожа от неустойчивости, как будто он был прикован к силе ее жизни, поток воздуха закружил Идуну по овалу; внезапно он захлопнулся.

Гиф споткнулся и упал на колени. Он задыхался. Там, перед собой, полускрытый поднимающимся от камней морозным туманом, он увидел последнюю оставшуюся частичку своей матери, Идуны. На полу, слегка покачиваясь, лежала верхняя половина ее головы — бескровно отсеченная у основания челюсти.

Мертвые желтые глаза, застывшие в ужасе, смотрели, как Гиф, сын Кьялланди, потянулся за этим ужасным подарком.