– Возможностей убить вас у меня было предостаточно, но я не воспользовался ни одной из них. Моя цель – ваша безопасность. Большего я сказать не могу.

Выродок не сводил с меня печального взгляда, однако его голос звучал тверже стали. На лице предателя не промелькнуло ни сожаления, ни вины. Он пробрался мне под кожу, играючи украл первый поцелуй, узнал, чем я живу и кого страшусь, выведал всю подноготную и не жалел. Он не считал себя виновным, и эта твердость во взгляде, в лице, в позе уничтожила меня…

Очередной порыв разрушительной силы рвался из самого естества, растягивал жилы и ломал кости. Мое тело трещало от магии, рвущейся наружу первобытной стихией…

И я отпустила свою природу, позволила вырваться ураганным ветром. Она вновь отбросила навиров, повалив их навзничь, но выродок остался на ногах. Он создал вокруг себя незримый воздушный кокон, укрывшись в нем от моего гнева. Как бы не так! Я призвала огонь, в приступе боли прокусив нижнюю губу, отчего рот наполнился горячей кровью. К предателю метнулась неистовая стена пламени и с легкостью прорвала его оборону. Пусть моя магия сожжет его дотла! Я – та, кем меня считали все эти годы! Ястреб, рвущий на куски гадюку! Умалишенная, потерявшая себя в собственной мощи!

Ублюдок погасил мое пламя, призвав на помощь марево теней, однако кожа его заметно покраснела. Значит, больно… Тени поглотили мой огонь с аппетитом демонов преисподней. Я зарычала, желая утопить выродка в море пламени, но ощутила на своей шее чью-то крепкую хватку. Сердце забилось быстрее, кровь застучала в висках десятками железных молоточков, и мир померк. Предатель остался жив, а я рухнула в забытье.

Глава 20 Последнее пристанище

Глава 20

Последнее пристанище

Амаль

Комната ломала ребра теснотой. Воздух, что я равнодушно вдыхала и выдыхала эти два бесконечных дня, насквозь пропитался горечью пепла и дыма. Сплошные каменные стены без окон, две двери, единственная свеча, которую раз в день меняли на новую, крошечная уборная с ужасающе хлипким деревянным отхожим местом, жесткая койка, подушка и табурет – вот и все, что меня окружало. У железной двери памятником моей несгибаемой гордости покоился поднос с кашей и компотом. Я не пила и не ела, ведь в этом больше не было смысла. Его утратила сама моя жизнь.

Я не плакала по Беркуту, не выла по несбывшемуся Ингару, не кляла себя за смерть Арлана, не сожалела о потере отца. Мною овладело безразличие, но и оно не принесло облегчения. Напротив, с зияющей бездной внутри я видела себя остывшим трупом, который по нелепой случайности не утратил способности выглядеть живым. Я бы многое отдала, лишь бы суметь разрыдаться, как это бывало раньше. Объятия верного друга служили мне утешением из года в год, но отныне он никогда не прижмет меня к груди. С уходом Михеля слезы утратили и смысл, и ценность.