Каэлис замирает. Тени на его лице становятся ещё глубже. Нас освещает лишь угасающий закат, рвущийся сквозь пыльные окна.

— Ты всегда должна оставлять за собой последнее слово?

— Только если я права.

— Ты проблемная. Нарушающая порядок. Непригодная. Надоедливая. Несвоевременная—

— Несвоевременная для чего именно? — перебиваю я, дыхание сбивается. Он уже настолько близко, что если бы я вдохнула чуть глубже, моя грудь коснулась бы его. Он смог бы не только услышать, но и почувствовать, как бешено бьётся моё сердце, что он делает с моим телом, даже не прикоснувшись.

— Для меня. Ты — одновременно лучшее и худшее, что я мог себе представить. Всё, что мне нужно, и последнее, чего я, чёрт побери, хотел. — Его рука поднимается, словно он собирается коснуться меня. Он касался моего лица на вечеринке. Но это… это совсем другое. И мы оба это знаем.

Тогда я сама стираю расстояние. Кладу ладони ему на талию, сжимаю ткань куртки в кулаках. Тяну его к себе, и наши тела прижимаются друг к другу.

— Если честно, Каэлис, единственное, чего я когда-либо думала хотеть от тебя, — это твоё сердце, вырезанное из груди.

— Скажи слово, — его голова чуть склоняется, длинные пряди щекочут мой лоб. Наши губы зависают мучительно близко. Любая рациональная мысль исчезает, когда тепло его дыхания смешивается с моим. Я всё ещё чувствую на его губах прохладу осеннего воздуха. Всё ещё ощущаю вкус его с тех пор, как его язык оказался в моём рту.

— И какое же это слово? — мой голос едва слышен, почти растворяется в буре, что клокочет в безднах его глаз.

Руки Каэлиса наконец находят меня. Одна скользит вдоль талии, другая осторожно очерчивает линию моей челюсти. Каждое прикосновение словно крошечная звезда падает на кожу. Вспышки света во тьме.

— Подчинение или завоевание? — бархатный шёпот.

— Разве это не одно и то же? — вопрос повисает в воздухе, тяжёлый, как и наши веки. Как и наши тела, тянущиеся друг к другу, пока всё вокруг блекнет и растворяется.

— Мы не можем, — его дыхание срывается хриплым вздохом, будто всё его тело готово сломаться. Оно дрожит от усилия сдержаться. Не поддаться тому, чему мы оба знаем — мы не можем. В глубине нутра я понимаю, о чём он. Но его самоконтроль не позволяет ослабить тетиву. — Они будут искать нас на Пире Дня Монет.

— Пусть ищут, — я не готова отступить. Не готова сдаться. Не тогда, когда эта жажда так глубока и обжигающе реальна, что её наконец можно утолить.

— Мы оба ведём себя глупо. Никто из нас на самом деле этого не хочет. — Но даже говоря это, он не отходит. Каждое слово обжигает мои губы, расстояние, между нами, мучительно мало. — Мы просто… захвачены плотскими желаниями.