— Ну и что? — спокойно отвечаю я.
Он откидывает голову чуть назад, чтобы лучше рассмотреть меня.
— Очевидно же, — я нарочито растягиваю слово, крепче удерживая его. — Думаешь, я не понимаю, какая это ужасная идея для нас обоих? Как это отразится на нашей совместной работе? Как сильно мы обоюдно, в целом, ненавидим друг друга?
— «Ненавидим» — слишком сильное слово, — бормочет он.
— Это не обязано чем-то быть, что-то значить, — мои руки скользят по его груди. Он прочный, как стена. Дышит прерывисто. Четыре масти, как же мне хочется его сломать. — Будем честны: я пробыла в Халазаре почти год. И, несмотря на все твои слова, думаю, ты, наверное, самый непривлекательный жених во всём Орикалисе. — Его глаз чуть дёргается. Я усмехаюсь. — Нам обоим нужен хороший трах, Каэлис. Это ведь не обязательно должно быть сложно.
Он срывает тихий стон, обе руки возвращаются на мои бёдра, скользят по изгибу ягодиц. Зацепляются за пояс брюк. Он резко притягивает меня ближе, и я чувствую, насколько сложной стала для него эта ситуация. И это заводит меня ещё сильнее.
— Если мы опоздаем на пир, они заподозрят, — повторяет он.
— Они уже назвали меня твоей «шлюхой». Так я хотя бы дам им повод, — ухмыляюсь я. — К тому же, разве это не укрепит легенду о нашей великой любви?
Он стонет.
— Нам и правда не стоит… мы не можем. — Я уже открываю рот, чтобы возразить, но он опережает меня: — «Они» — это мой отец и брат.
Мои глаза расширяются. Я отпускаю его, и холодный воздух академии обрушивается на меня, как ушат ледяной воды. Одного лишь упоминания короля хватает, чтобы здравый смысл вернулся.
— Они здесь? В академии? — спрашиваю я.
— К моему великому сожалению.
— Зачем?
Каэлис отступает, дёргая за одежду. Похоже, и он вернул себе самообладание.
— Не знаю зачем. Отец потребовал, чтобы мы обедали вместе с ними на Пиру Дня Монет. Но зная Равина и моего отца, причина уж точно не будет хорошей. Так что готовься ко всему.
Глава 38
— Полагаю, нам не стоит больше заставлять их ждать, — я тоже провожу ладонью по одежде. Следов жадных рук Каэлиса уже нет. Но его запах всё ещё держится на ткани. А сердце по-прежнему трепещет. — Я выгляжу нормально? — спрашиваю. Но на самом деле имею в виду: