Тяжелые мысли терзали ум Сайрона. Только бы с его ученицей не произошло дурного…

Девушка беспокойно огляделась: не видно ли в небе черной птицы, не появился ли вдалеке силуэт всадника? Навязчивая тоска, поселившаяся в ее сердце, подтачивала силы. Ну куда же запропастился учитель? Сайрон не бросил бы ее, он не такой! Только бы с ним самим не случилось ничего плохого!

Дженна все острее ощущала давящую на плечи усталость. Порой в пасмурные дни ей хотелось зарыться в сухие листья и проспать в них до самой весны. Но когда из-за туч выходило солнце, на душе становилось живее.

Однако сегодня ей было как-то особенно тяжело. Девушка вздохнула и посмотрела вперед. Она остановилась у въезда в деревню. По одну сторону лежали луга, по другую – липовые рощи.

К верхним ветвям деревьев были привязаны колоды с дуплами. Дженна уже видела похожие приспособления. Это были ульи для диких пчел – рукотворные домики, которые делали сборщики меда – бортники. Внутри для укрепления сот создавались кресты. Для отбора меда использовались узкие длинные отверстия – должеи.

В самых цветочных районах Энсолорадо встречались целые бортничьи села. С помощью меда, воска, вощины и даже пчелиных укусов местные жители успешно лечили всевозможные недуги. А какие только сладости они ни готовили: вина и квас, хлеба и пироги, пряники и печенье, орехи, фрукты, даже мясо и рыбу – все делали в меду!

Вкуснее кушаний чародейка не пробовала. Но сегодня на угощения ей рассчитывать не приходилось. Если бортники и пережили мор, то прятались по домам.

На этот раз тракт не делал петлю вокруг деревни, как раньше, а вел прямо сквозь нее. Массивные деревянные ворота были распахнуты настежь. Ветер раскачивал створки, наигрывая унылую мелодию.

– Прямой дорогой пойдешь – и человека, и коня потеряешь, – тяжело вздохнула Дженна и, толкнув лошадь в бока, въехала в селение.

Марта осторожно ступала по изрытой колеями широкой улице. В мутных лужах отражались серые облака. Двери домов и ставни, в отличие от ворот, были наглухо закрыты. Всюду царила гробовая тишина: ни человечьих голосов, ни петушиных криков, ни лая, ни блеянья. Ничем не выдавала присутствия и домовая нечисть.

Деревня была большая – около пятидесяти дворов. В центре между тесовыми крышами возвышалась колокольня деревянного храма. По мере того как девушка подъезжала к ней, в воздухе все явственнее ощущался запах смерти.

Вот куда подевались крестьяне. Конечно же, куда еще направится тот, кто понял, что обречен?

Дженна выехала на площадь и спешилась. У храмового крыльца она увидела живого человека. Крестьянин сидел на земле прямо в луже и, бормоча что-то, укачивал на руках полено. Прикрыв лицо платком, девушка приблизилась.