В полночь поток постепенно иссяк. Но ненадолго. Уверившись в моих возможностях, деревенские женщины привели детей. И если до этого я довольно спокойно взирал на болячки и травмы взрослых мужчин, то увидев первых приведённых подростков, только и смог, что крепко выругаться.

Женщины дану носили глухие длиннополые матерчатые накидки неброских тёмных цветов. Головы дочери Плоскогорья покрывали платками, закрепляемыми на голове серебряными обручами. Но мне нет-нет и удавалось краем глаза ухватить то кисть руки, то обнажённое предплечье, а то и высокий белый лоб в обрамлении чёрных волос, украшенный тонкими цепочками изящного плетения. Сердце в такие мгновения сладко отзывалось воспоминаниями о моей альве. Никаких сомнений не было. Богиня была плоть от плоти, кровь от крови своего народа. И тем тоскливее было осознавать свою глупость.

В семьях у Тёмных редко оказывалось меньше трёх-четырёх детей. И болезни, с которыми мне пришлось столкнуться, подтвердили мои первые подозрения. Скудная и ужасная по качеству пища. Недостаток воды. А та, что имелась в наличии, хоть и была талой, набираемой из ледников, судя по всему, отличалась бедным содержанием микроэлементов. Спустя час мои скулы уже сводило судорогой от злобы непонятно на кого. Весь набор: рахит, корь, дифтерия, пелагра, цинга и чёрт его знает, что ещё! Это была не благословенная земля дану и дроу, а какая-то индейская резервация…

Странно, но как ни смотрел, не встретил ни педикулёза, ни грибковых заболеваний. Дану строго поддерживали личную гигиену. Я с удивлением и искренним интересом отметил, на какие ухищрения шли матери с грудными младенцами. Сами недоедающие, в чём только душа держится, они всегда были готовы помочь друг другу.

Когда почти к утру ко мне буквально занесли на руках молодую дану, кормящую, как оказалось, четверых младенцев, лишь двое из которых были её родными, я не выдержал. Понимая, что это капля в море, выгреб большую часть своих личных запасов и после каскада из Регенерации и Среднего Исцеления всучил в руки пришедшей в себя альве мешок с припасами.

Все приходившие дану или приводившие своих детей были скупы на слова благодарности, но мне было достаточно взглядов, порозовевшей кожи лиц и улыбок детей. Ослабевшая дану была последней на приёме. С каждым часом, что уходили на целительство жителей деревни, я становился всё мрачнее.

Одно дело слышать рассказы от знакомых о судьбе этого народа или редкие упоминания о постигшем женщин-магов дроу проклятии, и совсем другое — своими глазами взглянуть в лица голодных детей и измождённых матерей, для которых десятилетия жизни на Плоскогорье Теней превратились в бесконечное выживание…