– Если вы разыскиваете близкого человека, то наше убийство не вернет его к жизни, – дрожащим голосом сказал жрец с ложкой. Он прижимал к себе голову мальчика, о котором заботился.

Каша капала с ложки и изо рта безучастного молодого человека, глаза которого были затуманены.

В груди Брисеиды застыло мучительное чувство. Более одиннадцати лет она каждый день смотрела на пустое выражение лица отца…

– Это еще один из ваших обычаев? – тихо спросил Менг Чу у Энея, глядя на десятки тел, лежавших на алтарях позади двух жрецов.

– Я никогда не видел подобного, – вздохнул Эней.

Второе откровение поразило Брисеиду: она уже видела юношу, за которым ухаживал жрец. Он дирижировал на вершине своей наблюдательной башни на площадке для турниров Цитадели. Греческий вестник с длинными светлыми волосами.

– Я знаю его, – пробормотала она, подходя ближе, не веря своим глазам.

Жрец поднял свою ложку, чтобы защититься:

– Он отправился в Цитадель Олимпа и не собирается возвращаться!

– Вы… вы имеете в виду, что он только что вернулся, – поправила Брисеида. – Он пропадал, не так ли? На девять месяцев?

Жрецы продолжали стучать по другую сторону двери.

– Сюда, здесь есть проход! – крикнул Леонель, который побежал в другой конец комнаты.

– Брисеида, мы должны идти, – убеждал ее Энндал, обхватив Энея за плечи: его тоже потряс вид тел, лежащих на мраморе.

– Жрец! Ответь мне, он ведь только что вернулся, не так ли?

– Нет, он ушел. Ушел навсегда. Но он прославил себя: боги его избрали. Его имя останется выгравированным в храме навечно, вместе с другими.

Он указал на людей, лежащих дальше: те, кто находился позади, выглядели намного старше.

– В храме Афины тоже есть тела? – спросил Эней.

Жрец, казалось, не понял его вопроса.

– Жрец! – закричал Эней, схватив мужчину за тунику, и тот в панике выронил ложку. – В храме Афины тоже есть тела?

С последним треском дверь, заблокированная скамьей, поддалась, и около двадцати жрецов ворвались внутрь.