– Коней давай в конюшню отведём, – спокойно сказал Старейшина, смотря, как чёрная туча постепенно удаляется от того места. – К лагерю пойдём осторожно, другой тропинкой, не напрямик, через чащу плотную, чтобы скрыть себя заранее от опасности возможной.

Ахаз’ир замолчал и не издал ни единого звука. Кругом царило неспокойствие: мрачное и холодное, внушающее в горячую кровь леденящий ужас. Вороны каркали, но уже далеко. Небо потемнело ещё сильнее. Высокие деревья окутались тенью огромных тёмных туч, их верхушки, взволнованно пляшущие от ветра, вовсе погрязли во тьме.

Когда они доехали до конюшни, дождь усилился ещё сильнее. Ахаз’ир взял двоих скакунов и отвёл их под навес, привязал поводья, закрыл стойла. Старейшина вглядывался в лесной горизонт перед своими глазами. От конюшни их лагерь был недалеко, буквально пара небольших полянок. Троп, идущих отсюда, было несколько. Две из них были полностью заросшими травой. По одной такой тропе и пошёл старый каджит, подождав, пока Ахаз’ир закончит своё дело.

Шли они осторожно. Трава колыхалась у них под лапами, слабо шелестела. Каджиты старались не вырисовываться на фоне тусклой картины леса, слиться с его настроением, не шуметь и не привлекать внимание. Они не знали, но опасались, словно шестое чувство подстёгивало их обоих. Старейшина чувствовал сильную вибрацию в воздухе. С каждым шагом, приближая их к нацеленному месту, она усиливалась, от чего вскоре у старого каджита зазвенело в ушах и резко заболела голова. Ахаз’ир же испытывал обычный страх, боясь даже взглотнуть своей глоткой. Его губы в миг засохли, а по телу пробежала дрожь. От холода внутри.

Было достаточно тихо, что показалось им, преодолевающим зелёную чащу, слишком странно. В обыденности уже на подступах были слышны звуки из лагеря. Ра’Мирра довольно-таки громко орудовала молотом по наковальне, да и шум раскалывающихся дров тоже был частым явлением там. Но сейчас была абсолютная тишина.

Никаких звуков. Никаких голосов. Никакого присутствия дружественных душ по ту сторону лесной завесы каджиты не ощущали.

Они обошли несколько кустов и вот одна из палаток вырисовывалась меж двух крупных стволов хвойных деревьев.

Оба каджита присели. Старейшина сильно опирался на свой посох. Они начали приглядываться. Никого видно не было, хотя и спрятались они за плотным кустарником, а большой шатёр перекрывал собой обзор на центр лагеря. Но не было никого, это каджиты поняли, как и голосов не было слышно. Даже дым, что постоянно вздымался над лагерем, не был виден. Треска костра слышно не было тоже.