Я резко дёрнулась назад, но руки, связанные верёвкой, не позволили отодвинуться.

Мужчина отшатнулся, и тут я поняла, что это человек необычного роста. Он спрыгнул с кровати, и я увидела его целиком. Карлик. Тело непропорционально маленькое, но грудная клетка широкая, будто вылепленная из грубого камня. Короткие руки и ноги, движения резкие, цепкие. Лицо — словно пародия на Эштона, искажённое, уродливое. Зубы кривые, редкие, когда он улыбнулся — улыбка показалась звериной.

Я, замирая от ужаса, пыталась окинуть взглядом помещение. Огромная кровать с балдахином, почерневшие от времени гобелены с изображениями сцен охоты, огромный камин, в котором тлело полено, и повсюду… книги. Стопки, груды, горы книг, свитков, пожелтевших бумаг. Они лежали на столе, на полу, на креслах. Воздух был пропитан запахом старой бумаги, чернил и чего-то ещё… металлического, сладковатого.

— Где я? — тихо спросила я, чувствуя, как горло обжигает сухость.

— Дома, милая, — карлик медленно обернулся и снова оскалился. — Скоро это станет твоим домом. Тебе нужно привыкнуть. Мне не нравятся капризные жёны.

Жёны? Меня прошиб ледяной озноб.

— Кто… вы? — голос мой сорвался на хрип.

Карлик не ответил. Он снова вскарабкался на кровать, лёг рядом, и его тяжёлое дыхание обожгло моё лицо. Он наклонился так близко, что я ощутила запах его кожи — резкий, горький, с примесью чего-то железного.

Он не говорил. Он нюхал меня.

Я отшатнулась, насколько позволяли связанные руки, вдавилась в подушки. Горло перехватило криком, но я заставила себя не закричать снова. Паника лишь разожгла бы его интерес. Я видела, как его ноздри раздуваются, как он втягивает запах моих волос, кожи, одежды. В его глазах светился странный, болезненный восторг.

— Прекратите… — прошептала я, но мой голос прозвучал так жалобно, что я возненавидела себя за эту слабость.

Он снова облизал губы, при этом кривые зубы блеснули в свете факела. Его дыхание стало чаще, он двинулся ближе, почти касаясь моих щёк. Я отвернулась, сжимая веки, чувствуя, как сердце рвётся наружу.

Секунды тянулись вечностью.

И вдруг раздались шаги. Тяжёлые, размеренные. Дверь скрипнула, кто-то вошёл. Карлик резко отпрянул, его маленькое тело метнулось к краю кровати. Я, едва осмеливаясь открыть глаза, услышала холодный голос:

— Отойди, Адам. Она должна отдохнуть.

В голосе звучала властность, от которой кровь застыла в жилах. Карлик послушно сполз вниз, но его взгляд всё ещё впивался в меня.

Я медленно открыла глаза. У двери стояла высокая фигура. Лицо было скрыто в тени, но по тому, как фигура держалась, как легко повиновался карлик, я поняла: это хозяин этого места.