— Просто ответь.

— Ты у меня в отделе. В Совете, органе… управления другой стороной, если, конечно, ты знаешь, что это такое. Мы следим за такими, как твой… благодетель. Чем он тебя соблазнил, что предложил, чего тебе не хватало?

— Чем? Ты спрашиваешь… Серьезно? У тебя еще хватает наглости спрашивать меня? — истерических ноток прибавилось, гаду нравилось все больше. Безумие, так долго подавляемое, наконец-то прорвалось. Красота!

— Давай без этого, я тебя умоляю, — нарочито тяжело вздохнул. — Ты хоть понимаешь, к чему привело твое новое знакомство? Хочешь расскажу, что будет с тобой дальше? — дожидаться ответа не стал. — Тебя посадят, вне зависимости от того, расскажешь сейчас что-то или нет. Посадят тебя навсегда, суда не будет. Если не расскажешь, посадят вместе с иными, и ты станешь для них живым донором. Там много ублюдков. Они будут тянуть из тебя силу, поверь, через неделю ты даже с койки подняться не сможешь, ходить будешь под себя. Ну и прочие прелести тюрьмы никто не отменял: человеческая шлюха — это очень-очень сладкий подарок.

— Ты не… — в кислый вкус безумия примешался запах страха и недоверия.

— Что «не»? — усмехнулся я. — Не посмею. А ты проверь, Инесса. Ты — вся такая холеная, молоденькая, сочная. М-м-м, тебя оценят, — я причмокнул губами. — Так что заканчивай тратить мое время, и тогда я подумаю… Возможно, получится засунуть тебя к людям.

— У тебя нет такой власти! — взвизгнула крыса.

— О, ты даже себе не представляешь, какая у меня власть. Что? Новый знакомый не поделился? — и, видя застывшее, помрачневшее лицо, удовлетворенно продолжил. — Я — глава Контроля, милая. Я — исполнительная власть. Захочу, и ты растаешь. Захочу, и тебя будут пускать по кругу до конца твоих дней. Знаешь, говорят, через месяца три к этому даже можно привыкнуть. Любишь жесткий секс, Инесса? Когда сразу четверо баб? А шестеро? — я говорил, а девушка напротив становилась все бледнее и бледнее. В глазах появились слезы, руки сжались в кулаки, а нижняя губа дрожала. Еще чуть-чуть. Мне нравилось то, что я сейчас видел перед собой. Месть — очень приятная штука… Скольких она убила? Восьмерых? — Ты будешь подстилкой и для таких, как Георгий, и для таких, как я. Каждому будешь давать, даже охранникам. Охранники, кстати, мужики. Их члены вместо завтрака, обеда и ужина. Полагаю, тебе понравится. Они любят кровь и…

— Замолчи! — заорала Соколова и, закрыв лицо руками, зашлась в истерике.

Я поднялся на ноги.

— Ты подумай. А я пока кофе попью, — и вышел за дверь.

Я вернулся через полчаса, прислонился к стене возле зеркала, бросил на стол папку. Инесса моего взгляда избегала, смотрела в стол прямо перед собой. Косметика потекла, волосы растрепанные, бледная, руки, даже сжатые в кулаки, трясутся.