Раздался стук в двери. Через порог переступил воин:

– Хазир Иштар! Здесь шабира. – И посторонившись, пропустил Малику, облачённую в просторное платье.

Её волосы и лицо закрывала перламутровая накидка, поверх которой была надета платиновая цепь. Кулон в виде головы тигра мерцал слабым фосфорическим светом.

– Шабира! – сказал Хёск. – Женщинам запрещено входить на мужскую половину дворца.

– Я имею право видеть хазира, когда захочу, – произнесла она.

– Подожди его на террасе. Заседание скоро закончится.

Ничего не ответив, Малика пересекла зал. Опустившись на пятки возле стола, придвинула к себе песочные часы.

– Ты понимаешь, что своим поступком подвергла караульных суровому наказанию? – спросил советник, сидевший рядом с верховным жрецом.

– Я беру их вину на себя, – промолвила Малика и, перевернув часы, посмотрела на Иштара.

Невозмутимое выражение лица, величественная поза – он хорошо владеет собой, зная, о чём пойдёт разговор.

– Вопрос Хазираду, – сказала Малика, не отводя глаз от Иштара. – Вы выбираете воинов-вестников, чтобы держать хазира в узде?

– Ты шабира, и должна проявлять к нам уважение, – подал голос Хёск.

– Я проявляю уважение – то, что думаю, говорю вам в лицо.

– До хазиров часто добегали недостойные люди, Эльямин, – отозвался Иштар, не подавая виду, что тема разговора сбила его с толку. – Это могли быть конюхи или плотники, или слуги. Те, кто ничего не понимал в управлении страной. Поэтому Хазирад начал выбирать достойнейших из достойных.

– В этот раз тебе не повезло: первой добежала я.

– Тебя выбрал Всевышний.

– Поэтому девять месяцев ты пичкал меня сказками о традициях Ракшады?

– Не понимаю, что здесь происходит, – промолвил Хёск.

– В Ракшаде нет традиций, – сказала Малика.

Раздались голоса советников: «Это возмутительно». – «Тебе лучше уйти». – «Что с неё взять? Она женщина».