Ну вот, печально признала Тааль: она уже готова лгать. Если не лгать, то скрываться, будто совершила что-то позорное. Разве Гаудрун ей не друг, разве вместе они не прошли уже через столько опасностей?… Что-то надломилось в ней после пещеры во сне — как веточка тутового дерева хрустко ломается от слишком сильного ветра. Надломилось и не подлежало восстановлению.

— Я не знаю, Гаудрун, — честно повторила Тааль. — Просто не знаю, что говорить. Я не хочу, чтобы ты считала меня врагом.

Щёки Гаудрун порозовели.

— Я никогда… — горячо начала она, но потом умолкла. Видимо, опыт ухода за Тааль, пробывшей много дней на грани этого мира с чем-то чужим и далёким, и её кое-чему научил.

Никто из троих не проронил больше ни слова до самых сумерек. Грифы продолжали лететь над ними, но с темнотой скрылись за горизонтом. Они улетали на юг.

* * *

Ночью Гаудрун уснула, от холода превратившись в неподвижный, пушистый клубок перьев. Турий, как всегда, заступил на стражу; изредка переступая с копыта на копыто, он смотрел на звёзды и иногда, наклонившись, водил длинным прутиком по песку. Тааль присмотрелась и узнала схему звёздного неба, только в линиях и странных изломанных углах.

— Здесь немного не такое небо, как на Высокой Лестнице, — нетвёрдо сказала она, просто чтобы начать разговор. Молчание и измотанность кентавра тяготили Тааль; ей теперь постоянно казалась, что она провинилась перед ним в чём-то важном. — И не такое, как на юге Леса.

Прутик на мгновение замер, а потом продолжил путь. Мертвенно-белый свет луны — большой и плоской — заливал контуры двух треугольников, крупного и поменьше. Тааль напрягла память, но так и не вспомнила, что это за созвездие… До чего же она всё-таки глупа. Вот отец бы ответил в два счёта: он знает всё на свете — конечно, насколько это доступно майтэ.

— Потому что мы ушли очень далеко, — откликнулся кентавр — низким полушёпотом, чтобы не разбудить Гаудрун. — Чтобы составлять небесные карты, мои предки путешествовали по всему материку. Вокруг много чудесных, потайных мест, которые мы никогда не видели, Тааль-Шийи. И облик неба будет зависеть от того, откуда ты смотришь.

— Никогда не видели… — грустно повторила Тааль. Ей хотелось добавить «И, скорее всего, не увидим», но она сдержалась. Если Эоле и Ведающий хотели, чтобы она улетела к тэверли, вряд ли они ждут её смерти — по крайней мере, скорой… Её саму удивило спокойствие, с которым она думала об этом. — А Звезда Дракона всё ещё горит.

— Да, — палец Турия — длинный и сильный, как полагается пальцам стрелка, — упёрся в красную точку на небе и закрыл её от Тааль. — Это правый глаз Дракона. А вот голова, крылья и хвост — видишь?