Обычно присовокупление «давно уж» и «много лет уж» в разговоре хорошо работало. Особенно с более молодым собеседником. Добавляло солидности. Делало тему менее интересной. Позволяло стушевать подробности за давностью лет. Да и люди легче воспринимали то, что уже длилось какое-то время.

Однажды Нинсон провёл целый день у срубленного дерева, лежавшего поперёк королевского тракта. И все проезжавшиепо дороге спрашивали: «Это чего это?»

А он всем отвечал: «Да это давно уж лежит».

И люди со спокойной совестью проезжали дальше.

— Это я ствол помогал с дороги оттаскивать, — зацепился Ингвар за последнее воспоминание.— Вот и разъехались швы. Чистка, опять-таки. Пилюли. Мел. Шлаки. Лоа. Бабка одна заговорила. Лугела. Водичка заряженная.

Парень не вслушивался, и это невнятное бормотание вполне сошло за осмысленный ответ.

— Ну ладно тогда, — сказал Хольмудр на средине фразы Нинсона о лечебных корешках.— А пожрать-тоу вас есть чего?

Грязнулька вопросительно посмотрела на Ингвара. Он кивнул. Девочка вылезла из спальника и поползла к рюкзаку. Обычный человек встал бы, прошёл несколько шагов и снова присел у пенька, к которому был привален рюкзак. Но кукла привыкла передвигаться по клетке и не видела большого неудобства в том, чтобы проделать весь путь на четвереньках. Она сноровисто и быстро ползала таким манером.

Нинсон мысленно вознёс хвалу Иште. Поднимись Грязнулька на ноги, и Хольмудр увидел бы многочисленные раны. Нинсон утёр пот алым поварским платком, который оказался под рукой.

Каждая деталь поварской формы имела какую-то функцию, не была пустой данью традиции. Двубортная куртка позволяла перестегнуть заляпанную соусом сторону на чистую. Кроме того, создавала двойную броню от кипятка или масляных брызг.

Поварской китель шился так, чтобы остались длинные рукава, которые придётся подвернуть в двойные или тройные обшлага. Множественный слой ткани защищал руки от искр и кипящего жира. Защитил предплечья Нинсона и от перелома, когда Михей пытался его зарубить. Но ещё этот запас длины позволял повару развернуть обшлага и обойтись без прихватки. Пукли поварского кителя не пришивались, а заправлялись в специальные петельки, чтобы легче сорвать куртку, если загорится. Иногда их обтягивали тканью, чтобы не так сильно раскалялись от близкого соседства с огнём. Правильный поварской платок был большим, чистым и повязанным вокруг шеи. Тогда его можно не развязывать, а прямо так промокнуть пот с лица — ведь толстый повар обильно потеет на жаркой кухне.

Только сейчас, используя платок по прямому назначению, Нинсон понял, что он не должен быть у него в руке. Он должен был оставаться на голове Грязнульки как красная шапочка.