— А ты не дёргайся, Дайс. Вижу, что глаза у тебя светлые. Я ж такое сразу подмечаю. Для меня, борца с иномирцами, это вопрос жизни и смерти. Преимущественно даже смерти. Тёмные волосёнки-то у тебя. Живи,— милостиво позволил воин.

Потом сплюнул в костёр и добавил:

— Полукровка. Ну, ничего. Главное — волосяная масть. Глаза-то ваши слабые и светленькие вытесняются нашей сильной и чистой кровью. Кто у тебя был выродок? Папаша или мамаша? Оба? Ну, понятно.

— А почему глаза другого цвета неправильные? — спросила Грязнулька, подавая Волчьей Пасти ещё один шарик мурцовки.

— Сама подумай! В твоём возрасте уже соображать надо.

— Ну просвети нас! — попросил Ингвар, прижав ладонь к груди.

Нинсон и в самом деле искренне желал, чтобы Хольмудр начал разглагольствовать. Ему нужно было время — решить, что делать. Он не успеет бросить руну или ударить воина топором. Он видел, что перед ним опытный боец.

— Ну, вот будут у нормального человека жёлтые волосы, а?

Ингвар не представлял, как на это ответить блондину и поэтому только понимающе усмехнулся. Эдакое уважительное ободрение, даже с толикой восхищения. Ещё одна маска из репертуара тысячеликого героя. Получилось не слишком изысканно. Но Волчья Пасть проглотил.

— Ты же видел, что у всех зверей волосы правильного цвета? Ну вот, как у тебя. Чёрного, серого, бурого. А глаза? Правильно. Карие! От почти чёрного, как вот у неё. До жёлтого, волчьего цвета, как у меня. У какого зверя, по-твоему, такие вот голубые зенки, как у тебя? А?

Нинсон ещё не придумал, что делать с Хольмудром, поэтому заинтересованно кивнул: мол, продолжай.

— А ни у какого! — торжествующе провозгласил парень. — А всё потому, что ты чуждый элемент. Не здешний. Не нашенский. Не лалангаменский.

— Не лалангаменский?

— Не. Никак нет.

— А эски?

— А. Встречал. Красивые собаки. Бывают те, у кого один глаз такой, какой должен быть. Всамделишный, собачий. А другой уже глаз пришельцев. Голубой. Даже не как у тебя, а прямо совсем голубой, аж прозрачный. И вот таких я не трогаю.

— Да?

— Да. Из уважения к духу воина. Из уважения к той силе, что в них бурлит. Они же борются. Сражаются против заразы чужаков. Против этих пахтаных синеглазок! Истинная природная часть в них сопротивляется. Вытесняют вашу пришлую хворобу. И из уважения к ним, к духу сопротивления, я не трогаю их.

Хольмудр скинул изодранный кожух и остался в истлевшей рубахе с прорехами. Он вытер руки о лохмотья и наклонился к огню, нависнув над мечом. Когда на полуголое тело легли тени, стало видно, что у Волчьей Пасти нет ни грамма лишнего жира, только поджарые мышцы.