Грязнулька спросила:

— А как ты получил имя Волчья Пасть?

Нинсон опять приготовился к битве. Вряд ли Хольмудр стерпит издёвку. Хотя кукла, ясное дело, и не думала его подначивать. Она пыталась вести светскую беседу. Но вряд ли парень мог воспринять такой вопрос благодушно. И тем не менее он только усмехнулся:

— Вот девка, а! Расскажу, чего ж не рассказать-то.

Хольмудр жадно вгрызся в подтаявший комок мурцовки и захрустел сухарями. С аппетитом эту дрянь можно было есть только с большой голодухи. Нинсон кивнул, чтобы Грязнулька протянула ему ещё. Не прекращая водить оселком по лезвию и пережёвывать мурцовку, Волчья Пасть продолжил:

— Я, понимаешь, санитар леса. Выгрызаю заразу.

— Ты ешь… — Грязнулька замерла, подыскивая нужное слово, а Нинсон успел порадоваться тому, что она не знает слова «падаль»,— …тех, кто умер? Ешь стерв?

— И стерв тоже ем, — плотоядно осклабился Хольмудр.— Хотя предпочитаю что посвежее. Я убиваю чужаков. Иных. Тех, кто прибыл к нам, на Лалангамену. Оттуда.— Он указал на пасмурное ночное небо, жадное до звёзд.

— А как ты их находишь? — спросила Грязнулька и улучила момент, когда Хольмудр откусывал кусок сала, чтобы забрать никер под край сарафанчика.

— Их легко отличить. У пришельцев голубые глаза и светлые волосы.

Глаза у Ингвара были светлые, серо-синие, как глубокая вода. Борода и нечёсаная грива напоминали бурый мех лесного зверя. Проблеск светлых коричневых прядей заставил Хольмудра пристально вглядываться. Он даже приостановил работу. Замер истекающий жиром шарик и остановилось на лезвии точило.

— Та-а-ак… — недовольно протянул Волчья Пасть.

— Это твой гейс? — Нинсон обдумывал, что делать и спросил, чтобы потянуть время.

Великан был раза в полтора крупнее и наверняка не слабее. Но в человеке, что сидел против него, чувствовалась рвущаяся наружу злость. Ингвар пока не знал, как себя вести с этой опасной раскалённой пружиной. Так медведь неуверенно обнюхивает воздух, столкнувшись с рассерженной росомахой, что впятеро меньше, но куда яростнее неуклюжего лесного хозяина.

— Да. Гейс, — с некоторой гордостью подтвердил собеседник.

— Персональный гейс? — уточнил Ингвар.

— Да. Персональный гейс, — с достоинством ответил Хольмудр, а потом окончательно убедил Нинсона в своём сумасшествии, добавив: — Я его сам на себя возложил.

— И сколько тебе нужно убить? Каков твой гейс? Всех подряд убивать? Или кроме женщин и детей? Или ещё как-то надо выбирать?

— Сколько? Да сколько есть. Буду давить эту мразь, пока не очищу Лалангаменку нашу родненькую.

Ингвар не решился спрашивать, а как же, в таком случае, убийца относится к себе.