«Уркайа» восходила в эфирные сферы, раскидывала крылья, давала подхватить себя ураниосовым эпициклам и снова свертывала крылья, облетев Землю до нового пункта назначения, — так они падали к ослепительно-белому Южному Льду, к зеленой бездне океаноса, к желтым пескам Африки.

Сколиодои Льда — одна огромная снежная буря, беснующийся на нескольких сотнях стадиев белый вихрь, скрывавший землю, лед и то, что на льду. Лунная ладья сошла к самой вершине того вихря, это было почти как столкновение с анайресом, мелкие острые кусочки льда вгрызались в эфирный панцирь «Уркайи»: непрестанное трррррштрукккк, будто чиркали бортами о ледяные рифы; всех внутри ладьи прошивала дрожь. По возвращении в небесную сферу Аурелия вместе с дядей и звездными навигаторами вышла в эфир, чтобы взглянуть на полученные повреждения. Поверхность ураниосового корпуса, обычно гладкая, подобная лику молодой жемчужины, теперь напоминала шлаковую корку, шрам на шраме, куда ни взгляни, к чему ни прикоснись — царапины, щербинки, борозды. Что хуже, столкновение с адинатосовой деморфой оставило след даже на конструкции ладьи, на связности ее меканизмов и на точности вечномакин: то здесь, то там одно-другое мелкое искривление орбиты, увеличение или уменьшение эпицикла, и отклонение тогда накладывалось на отклонение, а искривления нарастали… Омиксос был напуган. Они провели на орбите Земли около недели, меканикосы «Уркайи» терпеливо настраивали эфир ладьи. Аурелия использовала случай, чтобы донастроить свой доспех. Было чем заняться и бортовому медику: почти все дулосы «Подзвездной» страдали после столкновения с Ледяным Сколиодои от разнообразнейших какоморфий: обледеневшие глазные яблоки, тающие ногти и зубы, им не давала покоя постоянная боль в суставах, языки примерзали к нёбу, в конце одна из невольниц умерла; софистес разъял труп, найдя легкие, полные снега, и красную сосульку, проткнувшую сердце. Гегемон Жарник позже решительно отказывался от любых попыток настолько же близко пройтись над местами десанта адинатосов. И не стоило ожидать, что стратегос сумеет его переубедить — или окажется настолько глуп, чтобы отдать такой приказ.

Даже к тем безлюдным островам посреди океаноса «Уркайа» не опускалась ниже, чем на стадий. Антидектес очень хотел сам сойти на берег и взглянуть, как он выразился, на «Сколиодои нерожденную», на «адинатоса нагого и безоружного». Но согласия не получил. Они обошли острова на безопасном расстоянии. Хотя было ли оно воистину безопасным — этого никогда нельзя сказать заранее. Остров, что лежал на десятом западном листе, был обиталищем летающих рыб, гидороаэровые какоморфы носились здесь плотными косяками. Выроившись из подводных лежбищ в рифах, окружавших атолл, с шумом пронзали зеркало вод, порскали золотисто-голубым фонтаном в небо, сотни, тысячи аэрыб, чешуя ослепительно взблескивала под тропическим солнцем, когда косяк наверчивал в небе сложные спирали. Раз повстречал на своей дороге нескольких чаек: трфух! — и от чаек осталось только падающее в море облачко окровавленных перьев. Риттер Жарник сразу поднял «Уркайю» еще на стадий.