Стратегосу и софистесу оставалось только наблюдать за островом сквозь подзорные трубы. Сильный лунный оптикум, смонтированный в голове ладьи, позволял нивелировать расстояние, но это все равно оставался взгляд снаружи, не позволявший проникнуть внутрь Сколиодои, узреть его истинный вид, — они видели лишь внешний хаос, будто мерцание на поверхности океаноса. «Пока не пронзишь ее, не нырнешь и не откроешь глаза под водой, — говорил Антидектес, — не узнаешь правды о жизни в океаносе, ослепленный солнечными отблесками, будешь писать дурацкие исследования о форме волн и образцах пены на них». Антидектес был готов сойти даже в Сколиодои Льда.

Ему хотелось проводить самые разные эксперименты. Еще в Вистулии он купил несколько десятков зверей в деревянных клетках — кур, котов, собак, змей, грызунов — и забрал их с собой на «Уркайю». Аурелия вспомнила, сколько проблем было с их погрузкой с «Ломитучи» на «Уркайю». Оронейгесовый аэростат и лунная ладья встретились в оговоренной точке, в пятидесяти стадиях над крышами Уука. Была темная ночь, огни города — скрыты тучами, блеск Луны в третьей четверти — тоже слаб и бледен. На высотах причитал холодный ветер. Между оронейгесовой башней и эфирным скорпионом натянули дюжину веревок и сетей. В скорпион можно войти только через отверстие в его голове, ангела нацелили прямо на него, коса его сияла холодной синевой, эфир «Подзвездной» горел небесными огнями. Из окон и балконов минарета высовывались оронейцы с фонарями и лампами в руках, ветер гасил пламя — их зажигали снова, — раскачивал корабли, то сближая их, то снова отдаляя, сети натягивались, чтобы тут же глубоко опасть в пропасть света и тьмы между ангелом и скорпионом, а вихрь подхватывал проклятия и тревожные крики тех, кто двигался веревочными лестницами. И один из невольников стратегоса во время пересадки таки свалился с растянутой между кораблями сети и с криком канул в вихревую тьму. Он нес клетку с крысами, и крысы канули вместе с ним. Антидектес ругался, выплевывая проклятия.

Он знал, что «Уркайа» полетит к Сколиодои, и приготовил целый план.

— Ликотовый линь, три стадия длиной, — показывал он Аурелии. — Наверняка хватит. Стану спускать их в самое сердце Сколиодои. У меня есть лучший цыганский хронометр, должен бы выдержать, запишу все по минутам. Какие изменения, за какое время, когда повторено, на каком расстоянии от центра, быстрее ли, медленней — так я вычерчу точные карты напряжения арретесовой морфы. Если проводить такие наблюдения еженедельно, ежемесячно, да хотя бы и ежегодно, тогда мы получим и конкретное, выраженное нумерологически, знание о силе и темпе расширения Сколиозы, а через несколько лет — даже о возможном изменении этой скорости, ускорении либо замедлении. Чтобы я сумел высчитать, наступит ли — и когда — тот день, когда нечеловеческая Форма охватит всю Землю: Сколиодои соединится со Сколиодои, и последний островок старого мира, с горами, реками, лугами, цветами, зверями и людьми, их городами, ремеслами и искусствами, историей, языками и религиями, — будет поглощен. И — всего-то несколько клеток со зверями. Помоги мне.