Она споткнулась об угловатые камни. Между обомшелыми стволами открылось обложенное плоскими булыжниками возвышение. В центре его — подошла, склонилась — поставлен самый большой камень, отесанный в призму с заглаженными сторонами. Теперь, конечно, весь заросший мхом. Призма была высотой в три пуса, но до половины погрузилась в кучу громоздящегося вокруг мусора. Аурелия разгребла его ногою — какие-то кости, черепа, — присела — все одного и того же вида, жуки и многоножки убегали сквозь пустые глазницы и меж челюстями, когда она гребла останки — не человеческие, черепа слишком длинны, узки, с низкими плоскими лбами, с клыками хищников — волки? лисы? псы? Некоторые совсем истлевшие, а некоторые, те, что сверху, пугающе свежие, еще с кровавыми пятнами, не до конца очищенные червями. Кто их сюда сносит и чего ради? Она убрала их от камня, ударила в тот раскрытой ладонью, затем отерла сажу. Как Аурелия и предполагала, на камне была вырезана надпись. Девушка не поняла вистульских слов, хотя алфавит был латинским. Только одно бросилось в глаза: BERBELEK. Это могила, она стояла на могиле. Нашла арабские цифры: 1161 1179. Какой-то родственник стратегоса. Искала имя в непосредственной близости от фамилии. NADIJA. REGINA. SLUVA. А может, это попросту вистульские слова, которых она не понимает. Стратегос никогда не вспоминал ни о чем таком. Может, другая ветвь рода? Но есть ли у него хоть какая-то другая родня?

От могилы вело несколько троп, она выбрала ту, что на первый взгляд казалась более натоптанной. Через несколько минут она вышла на берег реки. Размокший откос отвесно сходил к мутной, желтой воде. Тропа же уводила вправо, где на стадий дальше берег спадал к широкому броду, ведшему по ту сторону реки на овальную площадь с несколькими десятками деревянных домишек. Одно из острожских сел, лен Бербелеков. Уже дымились трубы, меж строениями управлялись люди. Аурелия поднялась повыше, к деревьям и села на поваленном стволе, почти укрытая в зарослях. Отсюда она могла в безопасности следить за земной жизнью. Часто это было главным и единственным ее занятием, когда она путешествовала со стратегосом сушей, морем и воздухом через половину планеты, — отступала в тень и смотрела, слушала. Целыми днями и ночами не могла заняться ничем другим. Пусть бы даже и хотела поговорить — никто бы ее не понял; не понимал ее никто даже среди тех, кто знал греческий.

Ведь и с эстлосом Бербелеком ей не дано было увидеться в Остроге. Зато через Портэ она узнала, что они ждут только возвращения «Ломитучи», что у стратегоса оговорена очередная встреча — тоже с королями? Гасер Обол намекал на массовую переброску двух Колонн африканского Хоррора к границам Вавилона. Неужели стратегос и впрямь готовится к лобовой атаке на Семипалого? Без помощи Эгипта, без помощи Эфремовых измаилитов и князей Инда, без перемирия с Македонией? А может, он уже получил необходимую помощь? Но ведь нападение должно начаться с чьих-то земель. С чьих? Или он рассчитывал, что Навуходоносор подчинится? И это сейчас, когда Гипатия держит в неволе Лакатойю?