Ну уже, думал он нетерпеливо, уже суличилось, уже должно суличиться, не шишу их круков, а и аэромат уже не шумнит, сейчас, а я дыдшу? Воздух, велчет, вчелет, чевлит — айх, не болят ноги, не болит говлова, чейчас, моя говлова, нужно сокнуться, нононон как — чечас, чечас, задубу, худел возхуднуть, но нерд алэра, алэра! Чобы повязвать, это я, это возу Блебелека, не гому жуть бес вохдоза — гапардин Белбеблеле, блеблеблеблеблелблелебелелелбелеелеле!.. Икат, коночился! Найвир чусвует забои, и в лепичикле, в жажной корбите, как кроится, обилт, хириё, хириё, гомбыб клинится, ереб млял лени, млеею ли я йейейейейеще. Вон мню вжинраед, никаду нейду, гимза гимом, жеду в белбелебелелелелелеле — аккоре мню яма! Аккоре мню яма! Мье бызывать! Ононононо мьяма уш базываю, во вшехишизных ревменах, трепех и вшехиза. Иллитовиджу, иллитосышлу, иллитошую, нейт. Нейт тупудей забрежих, опатных, мье таше базвуду, во квёсдах отлажны, во шалом козмозесе, шалом лисе: трепре! Икьюж мыболко шон, облаз, обьяз, умавшев, нашевда возём: гападинбелбеблеблелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелелееелелелеелелелелелееелеелелелллелелелелелелллелелелелелеллеллелееееелеллелелллелелелллллелеелеелелеллллллелелелелелелеллеллеллеее

Ω Господин Бербелек

Ω

Господин Бербелек

Господин Бербелек облачается в эфирный доспех. Не нашлось достаточно большого, лунным демиургосам ураниоса пришлось его отковать и специально настраивать под размеры господина Бербелека. На спине, над лопатками, на межэфирных костях прикреплены бутоны икаросов; он почти сгибается под их тяжестью. Между бутонами слуги закрепили кольчугу со Сколиоксифосом, при каждом движении гарда касается разогнанных фланцев доспеха. Еще вихревицы, кругошлем, господин Бербелек движениями бровей и губ поправляет под ним белую маску аэромата; два шага по эластичному язычищу, вываленному из распахнутой настежь пасти мотылька, и он ступает на край звездной бездны.

Перед ним, под ним, над ним, куда только не достает на темном звездосклоне взгляд — пылает битва. Седьмой час резни в небесных сферах, от непрестанного грохота сотрясается даже «Мамерута», уши у всех залеплены воском, общаются жестами, раздирающая череп какофония несется сквозь эфир, и, кажется, сотрясается даже сфера неподвижных звезд. «Мамерута» идет отвесным курсом сквозь огонь битвы, горят порванные крылья, скрежещет и стонет вьющаяся конструкция, трудно удержать равновесие на гладком язычище. Астролог Лабиринта в последний раз указывает азимутные звезды, господин Бербелек поднимает руку, дулосы дергают за боковые пиросети, по язычищу проходит вибрация, волна жара от близкого пиросника нарушает обороты мотылька, кто-то выпадает из его пасти, панический крик тонет в шуме битвы… Господин Бербелек прыгает в бездну.