Падает. Напрягает морфочувствительные икаросовые кости, ураниосовые микромакины изменяют орбиты связок, и крылья тотчас начинают разворачиваться — раз, два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два, плоскости ажурной тени раскрываются позади него из мастерски сложенных бутонов, с каждой секундой все быстрее. Двадцать секунд спустя они распростерлись уже почти на половину стадия; падение к центру мира, к невидимой Земле, остановлено. Легким напряжением морфы он теперь будет управлять углом наклона крыльев, выхватывая ураниос лишь из тех эпициклов, что вознесут его к выбранной цели.

Цель — он не спускает с нее глаз. Несколькими минутами раньше туда ушли два эннеона Герохариса, расчищая путь для господина Бербелека — по крайней мере, ту его часть, что смогли бы расчистить; вместе с ними, под знаменем внука Госпожи, пошла в бой Аурелия Оскра. Икаросы не суть однотонно темные: если хорошенько присмотреться, можно заметить легчайшие узоры, вытравленные в крыльях, симметричные петли вен аэрогесовой алкимии — разные для разных отрядов Наездников Огня. Господин Бербелек высматривает риттеров Герохариса. Туда. Он проверяет положение созвездий, означивающих дорогу к просчитанному астрологами сердцу Искривления. Туда. Напрягает икаросы. Изменение направления полета означает изменение высоты и силы звука, с каким космический эфир сталкивается с эфиром доспеха, — самые лучшие навигаторы правят кораблями с закрытыми глазами, вслушиваясь только в музыку небесных сфер.

Слева, над плечом у господина Бербелека, — горящий Юпитер. Планета размером с половину Луны, а с этого расстояния — размером с африканское солнце горит уже пять часов. В нее попал рикошетом исключительно сильный пиросник, от этого на ее поверхности взорвались алкимические трансмутации, постепенно охватывая короной пурпурного огня весь Юпитер, от полюса до полюса. Этого астромеканики Госпожи не предвидели; Юпитер — узел сплетений цефер эфиро-гидоровых и эфиро-гесных, никто не предполагал, что сие возгорится. Теперь за ним тянется кривой хвост огня длиной в тысячи стадиев. Скорее всего, астромеканики Лабиринта только что открыли происхождение комет. Жар от Юпитера бежит сквозь эфир быстрыми волнами, от которых морщатся и скручиваются икаросы. В этих сферах и так немного архэ аэра, маленький аэромат веет в ноздри господина Бербелека едкой смесью бедных Воздухом цефер.

Битва идет на пространстве сотен стадиев, здесь не видна смерть отдельных солдат и гибель каждого корабля, не видны сами схватки — лишь их опосредованные результаты. Когда сквозь эфир бьет пиросник, на миг выворачиваются наизнанку цвета по всему звездосклону, и горячая белизна поражает зеницы. После налетает громыхание и дыхание сухого пироса, сбивающее гиппирои с их эпициклов и ломающее скелеты икаросов. Астромеканики ведут обстрел вдоль границ аур кратистосов, извне — внутрь закрывшегося Цветка. Но порой математики неба ошибаются в своих расчетах, или же адинатосы искривляют в своей морфе траекторию Огня, и звездная молния прошивает битву навылет, разя людей, напирающих с другой стороны. Перед самым его уходом с «Мамеруты» до господина Бербелека дошла весть, что именно так была поражена ладья, несущая Святовида, вся армада кратистоса пала жертвой адинатосов — господин Бербелек на миг переводит взгляд на созвездие Быка — туда, на место Святовида, должны были сойти соседние Силы, Король Бурь и К’Азура. Кто бы ни полагал, что удачное закрытие Цветка уже означает викторию, ошибался: если арретесовый кратистос не погибнет, такое глубокое погружение человеческих кратистосов в его морфу может превратить Лунный Флот во Второй Арретесовый Флот.