— Мисс Брэдшоу так сказала? Она очень добра. И богата заодно. Но, понимаешь ли, когда я просил тебя поискать мне подходящую девушку с состоянием, я пошутил. А ты восприняла мои слова всерьез.

— Ну, что касается состояния… — начинаю я.

Но как мне объяснить все Тому? Надо было рассказать ему раньше, пока дело не зашло так далеко, но я не могла заставить себя признаться, что Энн никакая не наследница, а просто добрая, полная надежд душа, для которой Том стал целым миром…

— Она богата в другом смысле, Том. Запомни это.

Отец громко стонет, и Том дергается, как будто готов выпрыгнуть из собственной кожи.

— Я не в силах этого выносить… Наверное, нужно дать ему что-нибудь… немного бренди, или…

— Нет. Почему бы тебе не пойти прогуляться или съездить в свой клуб? А я посижу с ним.

— Спасибо, Джемма.

Поддавшись порыву, Том целует меня в лоб. На коже остается теплая точка.

— Только не поддавайся на его уговоры. Я знаю, вы, леди, слишком мягкосердечны… слишком добры, чтобы стать настоящими стражами.

— Иди уже, — говорю я. — Убирайся!

В комнате отца царят сиреневатые сумерки. Отец стонет и корчится на кровати, превращая простыни в бесформенные комья. В воздухе пахнет потом. От пота отец промок насквозь, простыни прилипли к телу.

— Привет, папа, — говорю я, задергивая занавески и зажигая лампу.

Я наливаю стакан воды и подношу к его губам, побелевшим, потрескавшимся. Отец делает несколько судорожных глотков.

— Джемма, — хрипит он. — Джемма, милая… помоги мне…

«Только не плакать, Джемма! Будь сильной!»

— Хочешь, я тебе почитаю?

Отец хватает меня за руку.

— Мне такие ужасные кошмары снятся! И такие живые, что я не знаю, сплю или бодрствую.

— И что это за сны?