В окошко поезда влетал гудящий воздух, ароматно пахнущий травами, цветами, дубами и липами, каштанами и яблонями, грушами и шелковицей. А где-то в дымке на горизонте мерещились древние сказители, баяны, гусляры, шагающие по горячим дорогам и тропам Южной Руси… Но как бы ни хотел он отрешиться от земных забот и любоваться пейзажами – не получалось. Беспокойство терзало душу Курьера – так называлась новая должность. И в этой должности он был неузнаваем: одетый с иголочки, расфранчённый, побритый, сбрызнутый одеколончиком, в тёмных солнцезащитных очках, придающих и солидность, и загадочность.

В город Н. скорый поезд прибыл по расписанию.

Постояв, покурив на платформе, Курьер потоптался под большими электронными часами – условленное место, где его должны были ждать. Долго «светиться» не позволяла инструкция, и поэтому пассажир покинул место встречи.

«Накладка, видно, вышла, – решил Курьер. – Осечка».

Он не только не расстроился – даже обрадовался, на время предоставленный сам себе. Поднял воротник и напялил на нос полукруглые солнцезащитные очки – солнца тут было с лихвой. Раскованно шагая по бульварам и проспектам, солидный гражданин, впервые оказавшийся в городе Н., вдруг поймал себя на странном ощущении: тут было много знакомого, близкого сердцу и долгожданного. В прошлой своей жизни он тут уже гостил, а может быть, и жил, как знать. Удивительное это было чувство. Блаженно улыбаясь, глядя по сторонам, гость придумал себе необыкновенную игру.

Вот он шагает по городу, смотрит на дома и думает: сейчас за этим перекрестком будет Киево-Печерская лавра. И – точно. Пройдя ещё немного, он остановился, перекрестился, глядя на высокий правый берег Днепра – там золотом сверкала, красовалась лавра, занимающая два лобастых холма. Довольный даром провиденья, он дальше топал. И снова затевал игру. «А сейчас я увижу церковь Спаса-на-Берестове – начало двенадцатого века…»

И опять он угадывал; подходил, читал чугунную доску, потемневшую от времени. Посмеиваясь, он пришёл на пристань, ни у кого ни разу дорогу не спросив. Отрешённо посидел на берегу, подышал свежим воздухом, разглядывая речные трамвайчики, паруса респектабельной яхты. Заложив руки за спину, он беззаботно фланировал по набережной, любовался открывающимся видом; слушал, как «реве та стогне Днiпр широкий». И вдруг подумал с грустью и горечью: наверно, где-то здесь находился поворотный круг истории – здесь произошло свержение Перуна. Здесь он, бедняга, с обрыва слетел, побитый камнями, оплёванный. И не отсюда ли ноги растут у всех наших бед и напастей? Предательство языческих богов, предательство своих великих, мудрых пращуров бесследно не проходит.