Утром, приходя в себя в своей каюте, Бранческо думал: «Пора с этим заканчивать, а то погубишь лайнер, команду и себя!» Опытный Бранческо прекрасно знал, что у капитанов иногда развивается редкая форма помутнения рассудка – возникает жгучее желание отомстить белому киту, морскому дьяволу или ещё какому-нибудь чудищу. «Всё! Всё! – говорил он себе, похмеляясь и приободряясь. – Последний стаканчик!»

Адвокат, исходя из этого чистосердечного признания, заявлял:

– Воля капитана была ослаблена последним стаканчиком, в результате чего он поддался чужому влиянию. Гипнозу, проще говоря. И потому отклонился от курса.

– Гипноз? На таком расстоянии? – изумлялась сторона обвинения. – Не может быть!

– Это зависит от источника гипноза, – утверждала сторона защиты. – А источник нам неизвестен. Имеются только предположения. Это некий Златоуст, русский человек, оказавшийся в наших водах на необитаемом острове.

– Во всех наших бедах виноваты русские! – говорила сторона обвинения. – Это проще простого…

– Точно так же, как в русских бедах виноваты мы, заморские враги, простите за выражение, – отвечала сторона защиты.

Предоставили слово самому капитану. И вот что он рассказал.

2

Океанский лайнер всё больше отклонялся от курса. Капитан не мог это не видеть, но почему-то не исправлял ошибку рулевого. Более того, он приказал «так держать!» Старший помощник капитана попробовал, было, напомнить о маршруте и неустойках, которые грозят… Но капитан тут же напомнил ему, кто командует лайнером и кто несёт ответственность. И тридцатилетний Вестимо Никастару благоразумно замолк, искоса поглядывая на капитана, который был трезвый с утра, но вёл себя, как человек, изрядно клюкнувший. Более того, было заметно, что ведёт он себя как больной, возбуждённый чем-то или кем-то. Капитан поминутно брал бинокль и что-то высматривал в пустыне тропического океана. И высмотрел, наконец.

Можно представить себе глаза Теккиноры, когда он, средь бела дня находясь на капитанском мостике, увидел в бинокль такую картинку: железнодорожный состав, похожий на гигантскую гусеницу или разорванную гармонь, лежал на диком острове, среди буйных поломанных зарослей. Капитан обалдело встряхнул головой – глазам не поверил. «Вчера был опять перебор с этим проклятым последним стаканчиком!» – вспомнил капитан и подозвал старшего помощника.

– Вестимо! Ну-ка, посмотри, что там?

У старшего помощника были тонкие белые пальцы, напоминающие пальцы девушки-скрипачки. Послушно взяв бинокль, Никастару пошарил окулярами по берегу – слева по курсу, мили полторы.