— И у тебя?

— А не видно?

Эльф вскинул темные брови, пожав плечами. Сумасшедшего он не напоминал, но неуловимый дух безумия сопровождал его с первой встречи на пустоши. Тем он и отличался от спокойного и печального Митрия. Семаргла велели называть учителем, но Рехи воспринимал его как палача. И Стражей Вселенной, и Стражей Миров, за которые семарглы несли ответ.

— Видно, — согласился Рехи. — Но кто тогда я?

— Они снова попытались создать Стражей. Но уже попроще: вроде как сила и знания возрождаются каждый раз в новом теле. Да и мощь поменьше. Стражи Мира — это просто те, кто умеют управлять линиями. Но этого, в целом, более чем достаточно. Тебе этого хватит…

Сумеречный Эльф таинственно замолчал, отчего-то улыбаясь. Он застыл с опустошенным взглядом, который проходил сквозь Рехи и терялся в необъятно далекой пустоте. От этого делалось жутко, бесприютно и холодно. Рехи поежился. Все-таки он шел к чему-то страшному, сам приближая неизбежность.

— Но хватит для чего? — спросил он, потянувшись к Эльфу. Но рука, что ожидаемо, пролетела сквозь воздух. К счастью, Сумеречный вновь оживился и не принялся кормить слишком «правильными» истинами о великом благе всех для всех и гибели во имя этих непонятных «всех». Он лишь ответил:

— У тебя будет выбор, для чего. И от этого выбора зависит исход. Пока просто иди, дитя разрушенного мира.

Очертания пришельца таяли, липкие прикосновения темноты и оцепенения сменялись привычным воем ветра и шелестом песка. Напоследок Рехи спросил:

— Эй, Сумеречный, а где Митрий-то?

— Пробивается к Двенадцатому, — отозвался собеседник. — Наш учитель упрям, он еще надеется на что-то. Еще верит, что жертв его опытов можно спасти увещеваниями. Или… а хотя я сам уже не знаю, во что он верит. Митрий тоже пережил слишком много боли.

Сумеречный протяжно вздохнул. Он практически растворился олицетворением скорби, только более искренней и какой-то… теплой что ли, близкой и понятной. Вот так он существовал — исковерканный, неправильный, точно так же не ведающий, куда ему направляться. Впрочем, Сумеречный, как и Рехи, не унывал.

— Эй, Рехи! — окликнул он с долей ехидства.

— Что?

— У тебя там кое-кто сбежал, — ухмыльнулся Сумеречный и вскоре совсем исчез. Кажется, только его издевательская улыбочка и осталась. А Рехи смачно выругался:

— К трехногим тебя, Ларт! Спокойно тебе не лежалось, ящеры тебя дери, солнце тебе на голову, когти в глотку!

Восклицание уже разорвало оцепенение пустоши и вязкого сна. Все-таки из-за болтовни о великих делах Рехи потерял бдительность. А насущные мелочи порой важнее больших планов.