— Ну, что мне еще сделать? Что еще?.. Я не позволю тебе умереть, — бормотал вполголоса Рехи. Он порезал вену на левой руке и попытался влить кровь в приоткрытый рот друга. Губы того оказались сухими и истонченными, над ними ярче обычного выступали клыки, уже неспособные яростно кусать и рвать плоть. Минуло все, все умчалось в прошлое. И нет надежнее тайника, нет вероломнее врага.

Еще накануне Ларт жадно принял бы дар, но теперь лишь поперхнулся, долго и мучительно изрыгал желчь, скрючиваясь и тут же с задушенным криком выпрямляясь. Рехи только держал его за плечи и тихо стенал, как будто это его прошила стрела, как будто это он умирал. Какая-то его часть точно. Навсегда, неминуемо.

Ларт скреб по камням, стесывал ногти и таращился куда-то в темноту, явно видя уже не своды пещеры, а, возможно, своих сгоревших полукровок, своего Ветра. Верный ящер звал всадника, Рехи казалось, что он тоже видит эти картины. Но он не хотел отпускать, поэтому положил голову Ларта себе на колени, исступленно гладя по голове, перебирая волосы, как тогда, в пещере. Друг успокоился на какое-то время, замер.

— Рехи, — произнес он вскоре тихо, но пугающе твердо. — Не смей, не смей продлевать мои страдания. Сделай то же, что я сделал для Теллы: просто добей.

Голос его отзывался звоном стали, отчетливо, ясно. Даже теперь он оставался суровым командиром, который не терпит прекословящих подчиненных. Но Рехи никогда не подчинялся приказам:

— Ни за что!

— Рехи…

— Нет, нет-нет-нет, ни за что, — твердил упрямо Рехи и растирал ледяные руки Ларта, пытался согреть его, плотнее укрывал своей туникой.

— От тебя только холоднее, эльф, от тебя так холодно… Холодно… — мученически простонал Ларт и закусил губы до крови. Рехи понимал, что никого не способен согреть своей ледяной кожей.

— Выпей мою кровь! Ну, давай же, ты же исцеляешься быстрее и людей, и эльфов.

— Поздно, слишком поздно. Я не такой мастер в исцелениях.

— Я не дам тебе умереть, — повторил роковое обещание Рехи. Казалось, Ларт принял решение пожертвовать собой еще там, в горах, когда признался, что для чего-то большего не жалко отдать жизнь. Да для чего же? Для того, чтобы глупый честолюбивый семаргл Митрий исправил свои ошибки. Вот и все. Рехи с трудом преодолевал гадливость, поселившуюся слякотью на душе. И без того не хотелось двигаться дальше.

Он не отходил от Ларта еще сутки, но все так же не знал, что делать, чем помочь. Еще никогда не настигала его такая беспомощность, он вспоминал, как ловко Лойэ зашила его рану. Когда-то, давно. Тогда еще теплилась надежда, тогда еще кидала вперед ярость. Ныне наставала тишина, вибрирующая молчаливым эхом среди сводов пещеры. Рехи застыл монолитным изваянием, держа голову Ларта у себя на коленях и словно баюкая его. Он все еще не смирился, что провожает друга в последний путь, но уже слышал все отчетливее далекий зов убитого Ветра.