— Страж на грани жизни и смерти, — донесся измученный голос короля, он говорил сам с собой: — От эльфов не будет поддержки, это уже понятно. Адмирал сбежал и уводит за собой новых эльфов куда-то за горы. Проклятье этим эльфам, подлые твари.
Король сидел на троне и смотрел, как лекари суетятся вокруг жреца. Потом раненого унесли подальше в башню, а Рехи остался парить в зале. Он не летел вольно и свободно. Даже во сне тягучее забытье и страдание плоти заставляли искажаться восприятие. Он вяз в душном пропитанном дымом воздухе, как в паутине.
— Мирра, моя Мирра… Что будет с ней, — вздыхал несчастный король, тихо, едва слышно. Мирра, наверное, рыдала где-то в своей спальне. Город терзался в кольце осады, но обломки кораблей в порту не позволяли пиратам подобраться, а армия неприятеля только обстреливала из требушетов и катапульт окрестности внешней стены. Это Рехи узнал, кажется, из мыслей короля. Как-то все пронеслось сжатой сменой картинок.
«Не похоже на войну, которая уничтожила весь мир, — все же смутно подмечал Рехи. — Просто война, очередная усобица. Ну, лиловый помрет скоро, наверное. Только почему я слышу его голос? И даже раны у нас похожие. И даже зал тот же…»
Тяжелый сон таял и рассыпался пепельными хлопьями на губах. Рехи приоткрыл глаза, сделал над собой усилие и приподнялся, странно вытягивая перед собой руки, точно плыл куда-то сквозь воздушные потоки.
Все тот же зал, только почерневший от копоти, убогий и уродливый. А вместо стола заседаний громоздился каменный алтарь, накрытый шкурой мохнатого ящера. На нем-то и разместили Рехи, а подле ложа навалили какого-то блестящего хлама, золотого и серебряного. Столько бесполезных вещей Рехи не видел даже в попадавшихся на пути гробницах и старинных святилищах Двенадцатого. Нашлись там и битые фарфоровые вазы, и облезлые перья вымерших птиц, и даже смутно узнавалась статуя, отломанная от фонтана в дворцовом саду. Ее Рехи видел в первое свое «путешествие» в прошлое. Неуместно глупые дары, даже в шатре у Ларта не нашлось бы столько ненужной добычи. Ларт… Ларт… О нем Рехи не мог забыть, но и думать каждый миг сил не оставалось. Хотелось просто надеяться, что все удалось, что друг где-то там, на пустоши. Также отлежался и бодро вскочил, иначе для чего все?.. Для чего?.. Еще хотелось верить Сумеречному Эльфу, который намеками утверждал, будто весь этот нелегкий путь — испытание, чтобы подготовиться к битве с Двенадцатым, а вернее, узнать правду о падении мира. Та война двух братьев-королей явно не могла заставить Двенадцатого обрушить великую кару на свой родной мир. Но размышления Рехи прервал восторженный голос: