У Рехи оборвалось сердце. Он раньше не понимал, как это возможно, но теперь горло его сдавила немота, а колени задрожали. Он не ожидал услышать от кого-либо это заветное имя. Вмиг померк мир сияющих линий, свежие ожоги пронзила боль, вдоль хребта прошла сшибающая с ног волна бессилия. Весь мир сошелся на маленькой девочки, заключенный в неловкие фразы ее рассказа.

— Инде… Инде… и где же… Где теперь остальные? — прохрипел Рехи, впиваясь горящими пальцами в собственные ледяные предплечья под балахоном, царапая их острыми ногтями. Больно, как же больно услышать страшную правду. Ведь Инде пришла одна с дряхлой старухой без отряда. Куда же делись остальные? Бросили их? Повернули от ворот Бастиона? Рехи почудилось, что прошла вечность между его вопросом и ответом Инде:

— Не знаю. Альпи погиб в горах.

— Достаточно, деточка, разве интересно Стражу слушать об этом? — проворчал из-за плеча не в меру суетливый Саат. Он уже кивал стражникам, чтобы они выпроводили слишком задержавшихся безвестных просителей.

— Пусть говорит! — едва не крикнул Рехи, готовый разодрать Саату горло, лишь бы мерзкий жрец не мешал.

— Но Страж…

— А Лойэ и Тико где? — вопрошал с мольбой Рехи, не обращая внимания на возражения.

— Ушли от нас в Бастионе, — пожала плечами Инде, отводя взгляд и стремясь вновь прижаться к бабушке. Естественно, ее пугало всеобщее внимание.

— Поговорили и хватит, — все-таки настоял на своем Саат, а потом пробурчал себе под нос: — Лойэ… Лойэ… Попадись она мне!

И Рехи вновь окатило холодом и жаром: «Она дошла! Дошла! Она здесь! И… о ней слышал Саат. Лойэ, да ты нигде не можешь жить спокойно! Что же ты натворила в Бастионе?»

========== Голод разума ==========

Перед Рехи расступался народ. Он шествовал сквозь толпу, разрезая ее, как острый клинок вражье тело. Собравшиеся растекались дымящейся кровью перед процессией жрецов и воинов, которые отгоняли особо назойливых факелами и мечами.

Рехи смаковал свою небольшую победу. И неизведанная радость от помощи незнакомой девочке перетекала в предвкушение встречи с Лойэ. Но чем больше ликовала толпа, тем больше светлая радость затоплялась лестью превозношения. Собравшиеся просители предстали низкородным сбродом, жадным до дармовых чудес.

Бабка Инде была такой же, но в момент распутывания черных линий Рехи не думал об ней. Сама девочка ничего не просила, лишь смиренно ждала, не смея даже надеяться, что с лица когда-то спадет гниющая маска. Таким по-прежнему хотелось помогать. Но отнюдь не тем, кто теперь кидался ему в ноги, лобызая края балахона.