— Страж! Страж! Помоги мне! Исцели и меня! И меня!

— Расступитесь! Расступитесь! — командовал Саат. Ему пришлось поработать локтями наряду со стражниками, которые вовремя вскинули щиты, оттесняя ненормальную толпу.

Голод толпы ужаснее голода ящеров. Она напирала и заполняла собой все пространство зала, плещась пестрой массой, как чья-то рвота после пирушки. Еще недавно половина собравшихся презрительно сомневалась в пользе пришельца, этого глупого пустынного эльфа. Теперь они же готовы были слизывать грязь с его огрубевших пяток.

Рехи испытывал лишь омерзение, продираясь обратно в тронный зал. Впервые ему захотелось, чтобы его заперли, закрыв ото всех. А еще больше он мечтал выбраться, вырваться в родную пустыню.

И случилось же так, что именно на его долю выпало все это ненормальное копошение! Ведь триста лет эльфы кочевали вдоль гор, кормились кровью, разбивали шатры из плохо выделанных шкур, охотились на ящеров. Бастион оставался вымыслом, легендой. Но вот он оказался реальностью, красивая сказка распалась.

Все это воющее месиво лиц не напоминало жителей благословенного пристанища всех страждущих. Они выглядели еще более дикими, чем эльфоеды из деревень. Там хотя бы всех вел простой инстинкт — голод. А здесь у каждого в голове возились какие-то темные твари, которые дергали паучьими лапами покорных марионеток. Нормальный человек или эльф не станет так кидаться к своему кумиру. В своей жажде великой милости они были готовы сожрать Стража. Не от голода, а от восторга.

— Исцели нас! Исцели! — кричали со всех сторон. И Рехи задыхался, пока его вели, казалось, вечность.

— Все, закончилось… — только выдохнул Рехи, оказавшись в своем заточении. Он закрыл лицо руками и стер пот, отбрасывая растрепанные волосы назад. Свободен. Свободен в заточении. Тишина. Наконец-то.

— Да, такова цена всенародной любви, — пожал плечами Саат, отдирая от запыленных одежд болтавшийся на одной нитке рукав. «А он неплохо сложен для жреца. Мышцы, как у воина. Специально тренируется? И зачем? Отбиваться от всенародной любви?» — отметил Рехи, скользнув взглядом по жилистой руке Саата. Раньше думалось, что жрец изнежен и слаб под слоями одежды.

— Что будет с Инде? Ее там не задавили? — забеспокоился внезапно Рехи.

— Нет, она теперь важный образец, — криво ухмыльнулся Саат.

— Образец… Образец… — поморщился Рехи, точно вспоминая значение слова. Оно как-то относилось к экспериментам, Сумеречному, Митрию и Двенадцатому. Да, к Двенадцатому. Как будто Двенадцатый… Впрочем, нет, что-то не то. Мысль всколыхнулась слепой пещерной рыбой и нырнула в глубину подсознания.