— Проклятье! — прохрипел Рехи, добавив еще несколько срамных выражений в адрес жрецов и их прогнившего неправильного мира. Среди разрухи и неискупимой боли монстр возомнил себя королем королей.

— Увести его!

Черные линии отпустили, а в белые вцепиться не хватало сил. Рехи обступили ряды одинаковых стражников. Неожиданно один из них вздрогнул и растерянно спросил:

— Что происходит? Что мы здесь делаем? Эй! Ответит мне кто-нибудь!

На него воззрилось двенадцать синхронно повернувшихся людей. Одинаковых, как вылепленные из одной формы гипсовые барельефы. Людей, которых еще не приклеили к стенам, которых еще не пожрал Саат, чтобы убрать следы собственного разложения.

— Подойти ко мне, дитя, — добренько подозвал он.

— Не делай этого, — прохрипел избитый Рехи, с трудом разлепляя заплывающие синяками глаза.

— Страж? Почему вы здесь? Что с вами? — пролепетал испуганный мальчишка, роняя копье.

— Подойди! — прорычал Саат и обратился в монстра. Мальчишка-стражник закричал, но его виски уже опоясали раскрытые жвала. Кадык Саата задвигался, словно он жадно пил терпкое вино. Рехи сперва решил, что монстр откусит неугодному голову, но кровь не текла по острым клыкам.

«Точно. Ест мозг. Как и говорила Лойэ. Он ест их мозг!» — догадался Рехи, когда верховный жрец отпустил стражника, ласково пропев:

— Так-то лучше. Милое дитя.

Он сделал вид, будто благословляет культиста легким касанием ладони, хотя все присутствующие видели страшный обряд поедания. И они лишь ухмылялись вместе с лидером, когда несчастный мальчишка пополнил мрачные ряды одинаковых масок. Рехи всматривался в колыхание склизких веревок, замечая, как над головами каждого из этих одеревеневших существ сплели косматое гнездо черные линии. Вероятно, именно они теперь заменяли им мозг. От них тянулись тонкие ниточки к Саату, множество коротких и длинных поводков. Рехи узрел их с высоты крепостной стены, и его вновь объяла паника: весь Бастион оплетали эти путы, которые жадно наматывал на пальцы верховный жрец.

— Люди — жалкие твари, которые хотят быть рабами. А главный их враг — разум. Из-за него они начинают войны, из-за него рушатся империи. Свобода воли — их проклятье, — провозгласил Саат, пока Рехи тащили вниз, обратно в темноту.

«Значит, теперь незнакомцы. Я ведь не пришел в условленный час. Лойэ, прости. Прости меня! Надеюсь, ты не думаешь, что я вновь бросил тебя»! — твердил он, заклиная, чтобы сияющие светлые линии не порвались, не схлестнулись с темными. Но глаза затопляло неиссякаемое зарево Разрушенной Цитадели, и в ушах свистел не то ветер, не то издевательский смех Двенадцатого Проклятого.