— Разве вы не видите? Смотрите на меня! С нами Страж! Он исцеляет, он спасает!

— Я… Я не…

— Молчать, — шепнул Саат, и Рехи опутали черные линии, усаживая на трон и запечатывая рот. Но никто, разумеется, не заметил пленения Стража.

Черные линии вздыбились над толпой, как огромная шапка извержения над кратером огненной горы. И гнев обрушился жалящей лавой на случайного парня-полукровку, посмевшего увидеть правду. Эльфы и люди топтали и раздирали его, повалив на землю. Впивались зубами, царапали ногтями, кололи кинжалами. И каждый верил, что творит благое дело.

— Видишь, — глумливо ухмыльнулся Саат, обращаясь к Рехи. — Им не нужна свобода воли. Им нужен приказ. Ты видишь, отродье? Они все в моей власти. Не важно, проведен над ними ритуал или нет.

Рехи попытался промычать что-то в ответ, но черные линии лишь глубже впились в края губ, как удила в пасть ящера. Но не от них, не от крови на щеках. А глубже — в сердце. От обиды на всех, от ничтожности этого мира доверчивых доведенных до отчаяния скитальцев.

«Ларт оказался хитрее, он сбежал, когда еще было время», — подумал Рехи, с болью вспоминая все рассказы друга о его годах в Бастионе и последующем рабстве у эльфоедов. Он пережил многое, но, очевидно, так и не узнал самую темную тайну вечного града. Зато правильно опасался этого рассадника безумия, правильно не желал вести туда. Лучше бы уж упрямый друг дотащил пинками и угрозами до Забытой Цитадели. Там бы Сумеречный и Митрий поговорили с Двенадцатым, точнее, набили бы ему морду. Только изменился бы сразу их мир? Спаслась бы тогда Лойэ с отрядом? Рухнул бы Бастион, погребя под вековыми плитами Саата и весь его культ? Почему-то в такой исход не верилось. Не делается все так просто. И все же Рехи, слабо брыкаясь в путах на троне, вспомнил, кого еще стоило звать.

Как только Вкитор и Саат оставили его в покое, он обратился к одной из сгоревших картин на облупленной штукатурке:

— Митрий! Митрий! Ты знал, что здесь еще один «Страж»?

Нарисованный семаргл молчал, хотя очень напоминал Митрия. Стены взирали сожженными фресками.

— Он не Страж. Я не создавал его!

Растерянный голос шел из-за спины. Семаргл появился незаметно, без сияющего ореола и прекрасных речей о мире и справедливости. Больше он ни к чему не призывал, лишь хмурился, накидывая на лицо капюшон сизого одеяния. На лице его лежала глубокая тень. В сложенных крыльях прибавилось черных перьев. Борьба без сражений изматывала их всех, если даже вестники надежды постепенно впадали в отчаяние.

— И кто? Что это за тварь? — неуверенно спросил Рехи. Он почти не ожидал понятных объяснений. Но Митрий удивил краткостью: