«Пришел Разрушитель миров…» — отрешенно пронеслась мысль в голове Рехи.

— Что? Где… — растерянно озиралась Лойэ, подхватывая Натта на руки. Рехи потянулся к мечу, кинувшись вперед. Но опасность выскочила из-за противоположного угла. Прямо за спиной Лойэ…

— Осторожно! — прокричала откуда-то издалека Санара.

— Ящер! — вторил ей Ларт, кидаясь вперед, но скорости полукровки не хватило на отчаянный бросок.

— Лойэ, берегись! — услышал Рехи свой исковерканный голос.

— Натт! Сынок! Натт! — возопила Лойэ. И Великое Падение поглотило последний мир Надежды.

========== Воля пустоши ==========

Все, как в потемках, все, как в бреду. И все, что представлялось раньше благословенным, казалось ныне проклятым. До точки изошел, единым словом безымянным. Туман свивался летописью линий. Не белых и не черных — пустых, изъятых, отлученных от вечных граней бытия. Такие здесь остались, такими управлял в тот миг, когда нуждались в чудесах. Но от пустых чудес не дожидаться спасения избитому окаянному миру.

— Натт… Натт!

Осиротевший мир качал воздух в застывших руках цепенеющей матери. Скорбью всех матерей, глубиною великих лишений наполнялись расширенные остекленевшие глаза. Она не понимала, ее пальцы нервно перебирали пустоту. Еще мгновение назад они сжимали сына. Теперь — ничто. Великое ничто поглотило их маленький мир.

— Что ты сделал?! Что ты натворил?!

Не твердь земная раскололась, не вечность обратилась вспять — кричала мать, лишившаяся сына. Лойэ.

— Я спас тебя! — воскликнул Рехи. На пальцах взбухали волдыри. Он снова совершил чудо управления белыми линиями. И только запоздало понял: хватило лишь на одного, лишь на одну. На его возлюбленную Лойэ. Но неужели сына он любил меньше? Неужели на дитя эльфов-вампиров, не вкушавшее крови, не хватило великих чудес?

«Спас Лойэ и убил Натта», — взвился голос Двенадцатого или лилового предателя. В тот миг не было меж ними различий. Сумрак мыслей резал зыбкую ткань Вселенной, и сквозь прорванное полотно светлых линий прорывался огонь, черный бесконечный огонь. Мир рушился и меркнул. Мир умирал.

Рехи смутно помнил, как вышел из дверей башни, помнил, как перед ними весело бежал Натт. Потом все затопили крики и топот ног. Потом — он не успел. И это главное, в и этом вся его вина. И нет вины страшней. Он не успел на сотни жизней, он опоздал на тысячи лет. Переломив хребет гордыне, отринув славу, познав правду давних дней, он не успел спасти самое родное, самое дорогое. Он убил свое будущее. Он убил отражение себя.

— Ты… Ты ничего не понимаешь! Ты должен был спасти его! Не меня, а его!