Женя воздел копьё над головой и сделал выпад. Паук ещё был способен реагировать – он отпрянул, и лезвие попусту полоснуло воздух. Затем паук развернулся и вновь пошёл в наступление, но шестое чувство подсказало Жене, что это был жест отчаяния.

Он отступил, подпуская врага, и когда паук изготовился к прыжку – вот же неукротимая тварина – полоснул наотмашь. Лезвие чиркнуло паука по загривку и зацепило сочленение одной из лап. От удара нож сместился, но удержался на конце швабры.

Паук, решив, что на сегодня они достаточно насладились общением друг с другом, прошмыгнул мимо Жени и засеменил обратно в закуток. Женя ринулся за ним, безумно улюлюкая.

Он ожидал, что паук попытается найти убежище в кладовке, но тот предпочёл ванную, видимо, одурев от выпавшего на его долю. Там паук не придумал ничего лучше, чем попытаться вскарабкаться к вентиляционному отверстию, как прежде, когда он был маленьким, а Женя не забил вентиляцию рюкзаком.

Окончательно растерявшее былую грацию чудище взгромоздилось на раковину, отчего та треснула посередине, и принялось шарить лапами, ища лазейку. Его бледное крапчатое пузо оскверняло своим отражением зеркало. Его когти скрежетали по плитке. Наконец паук уцепился за рюкзак и постарался подтянуться.

За этим занятием его и настиг Женя. С воем, напоминающим хохот, он вогнал швабру-копьё в паучье брюхо. Оно лопнуло.

Оно взорвалось, обдав Женю подёргивающимися кишками, тягучей слизью, гнилой жижей, в которой, кажется, что-то ползало и возилось, непереносимым смрадом, пролившимся в рот, глаза, уши, ноздри, за шиворот. Не так давно Женя сравнил паучье касание с изнасилованием. Пфф, не-ет, то был, считай, секс по любви, зато сейчас его выебли так выебли, по полной программе. Женя заверещал, отбросил швабру и закружил вокруг своей оси. Паук грохнулся в раковину и расколол её окончательно. Черепки разлетелись по полу, как выбитые в уличной драке зубы.

Женя разлепил заляпанные вонючей жижей веки и сквозь мокрые ресницы увидел останки поверженного врага. Лапы паука конвульсивно взметнулись в последнем «прощай», а затем начали медленно и бессильно опадать. Глаза защипало. То жмурясь, то приоткрывая их от страха, он обошёл вывороченную тушу насколько возможно в ограниченном пространстве далеко, вслепую нащупал душ, наклонился над ванной и пустил воду. Холодный поток отрезвил и смыл с головы скверну. Женя подставил лицо под становящиеся ледяными струи и, хотя даже под ними кожу продолжало пощипывать, испытал почти блаженство.

Тут что-то твёрдое и шершавое ткнуло его в лодыжку. Он выронил шланг – тот завертелся на дне ванны, разбрызгивая во все стороны фонтаны – и отдёрнулся прежде, чем посмотрел вниз. По паучьим лапам пробегала дрожь, и одна из них коснулась его ноги. Брюхо паука сдулось, превратившись в ком дряблой шкуры. Женя повернулся к ванне, и его вырвало желчью прямо в бьющую из душа в лицо струю воды.