Ночью вокруг дома летали совы, хлопали крыльями, скребли когтями стены, клевали крышу. Голуби беспокоились, ворковали в ответ.

Ваня свернулся на кровати клубочком и смотрел, как по стенам бегают тени от крыльев, прислушивался к шипению горящего клена.

* * *

Настя со злостью захлопнула ноутбук.

– Сука, вот же сука.

В почтовом ящике было письмо от Виты, всего два слова: «Чистая. Пустая». В новостях сообщали о девушке, бросившейся под поезд на станции «Отрадное».

Ускользнула, сбежала.

Снова пришло болезненное, как роды у гиены, чувство, что ничего у нее получится, что все зря, остается только кричать от тупого отчаяния, как той ночью.

Настя начала задыхаться. Она снова сжала коленями ладони, скользнула рукой к промежности.

Уродина, калека, инвалидка.

Из-за сволочей, возомнивших себя новыми Аун-Сенрике. Из-за нового, мать его, Джима Джонса – Максима Воробьева, милого мальчика, получавшего пятерки по истории и размышлявшего о том, что разделенное пополам сердечко напоминает обращенные друг к другу знаки вопроса.

Любишь меня?

А ты?

Только другие этого не видят и не понимают, что один из знаков всегда пишется неправильно. Настя наблюдала, как Максим прикладывает карманное зеркальце к вопросу, выведенному на тетрадном листке, и два вопроса дают ответ.

Ей было пятнадцать и она влюбилась по уши, как и Вита, как и еще половина девчонок в старших классах. Они делили медовые пирожные и целовались на задних рядах актового зала.

Макс перессказывал ей прочитанные книги про секты. Больше всего его интересовало учение невинных. Про него он мог говорить часами. Настя до сих пор помнила огонь, горевший в его глазах, когда Макс рассказывал легенду о сотворении человека. Бог слепил людей из глины и оставил сушиться, прислонив к плетню, а сам ушел. Мимо пробегал черт, увидел фигурки и оплевал. Когда Бог вернулся, то вывернул людей наизнанку так, что мерзость осталась у них внутри, а снаружи они казались чистыми. Макс говорил, что невинных не устраивало то, что им нужно с харкотиной внутри ходить и они ее стремились из себя вычистить, совершив страшный грех, который искупит само его зверство. Настя не знала, но он уже тогда творил всякое, надеялся, что еще один поступок переполнит чашу и нарыв лопнет. Гной скверны вытечет из него вместе с сомнениями, останется только чистота. Считал, что только пробудив демонов, спящих в душе, можно выгнать их из тела, очиститься, стать по-настоящему невинным, чище замаранных самим фактом рождения младенцев. Спустя годы она узнала про последователей, которых он себе искал. Их число росло, как объемы продаж спайса в сети. Он тоже торговал через интернет. Социальные сети, форумы, мессенджеры. Дерьмо бежало по виртуальным трубам. И его поглощали с удовольствием, как на закрытой вечеринке в Сен-Мартен-де-Бельвиль.