Окровавленные трупы больше не пугали. После всего, что случилось позавчерашней ночью… Игнат перепрыгнул через безголовое тело, тяжело опираясь на здоровую ногу, выглянул из сарая.

– Не надо бояться. Я справлюсь. – Дружище вышла на улицу, щурясь от яркого солнца.

Кожа её – вернее те участки, которые не были покрыты высохшей коркой крови – оказались неестественно белыми. Сквозь драное платьишко проглядывали овалы грудей и треугольник трусиков. Игнат поспешно отвёл взгляд.

Она зашагала по тропинке в сторону дома, по дороге разминаясь, как перед физической тренировкой: качнулась вправо, влево, вытягивая руки, старательно покрутила головой.

На крыльце появился мужчина с автоматом наперевес. Со стороны гаража бежали двое.

– Что, блядь? Что это такое?

– Она паразит! Заражённая!

Раздались первые выстрелы, но в этот момент Дружище остановилась, открыла рот и начала говорить.

Она атаковала стремительно. Игнат даже не подозревал, что паразиты на такое способны.

Бегущие люди упали лицом в пыль, роняя автоматы. Ни дать, ни взять – внезапно сломавшиеся игрушечные солдатики. Они корчились, били головами по земле, кричали от боли.

Мужчина на крыльце опустился на колени, воздел руки к небу, потрясая оружием. Закричал во всё горло строчку из второй молитвы:

– К тебе взываю, тишина, свет, нирвана…

Голос его сломался тоже, автомат выпал. Мужчина завалился вперед и проехался лицом по ступенькам, продолжая кричать обрывки неработающей молитвы. Голос его перешёл в хрип и кашель.

Сирена смолкла на самом высоком, самом раздражающем звуке. Голос оборвался, и внезапно стало так оглушительно тихо, что Игнат невольно потянулся к ушам, пощупать: не пропали?

Дружище стояла во дворе, как сошедший с небес окровавленный бог, или как дьявол, выбравшийся из преисподней, – не всё ли равно, перед кем падать на колени, правда? – и наполняла воздух невидимыми, но опасными словами.

Люди корчились и умирали. Тот, на крыльце, смотался в клубок: ломались кости, трещала одежда, брызгала кровь. Ноги выворачивались в стороны, руки сминались и будто обнимали бьющееся в судорогах тело.

От сарая с дровами отделился силуэт, сделал два шага, рухнул на колени. Голова его звонко лопнула, разбрасывая ошметки мозгов.

И тут Игнат увидел папу. Он показался в дверях дома, пошатываясь вышел на свет. Одной рукой папа прижимал к груди Бельчонка, во второй был зажат топор с окровавленным лезвием. Папа защищался, папа не собирался просто так пускать врага на свою территорию. Но он мог справиться с людьми, а не с пришельцами.

– Не надо его, – закричал Игнат. – Не надо, это же папа!