Дружище хмыкнула, затушила сигарету о поверхность стола. Возле неё лежал рюкзак Игната, раскрытый. И ещё мамин альбом.

– Я кратко, Матвей Борисыч. Нельзя же оставлять мальца непросвещенным, а то совсем головой повернется. – Она ткнула пальцем в альбом. – Ты же знаешь, что случилось с планетой, да? На неё напали пришельцы, распылили личинки, которые проникли в людей и стали там прорастать, как форменные паразиты и всё такое. Они подчиняли тело и разум, запускали кодированные слова, приманивающие людей, и пожирали их, чтобы вырасти и пройти метаморфозу.

Игнат кивнул.

– Как думаешь, сколько времени прошло с момента нападения пришельцев?

– Тут и думать не надо. Мне было три года. Сейчас десять. То есть, семь лет назад.

– А вот и враки. Прошло девятнадцать лет, Игнат. И тогда тебе уже было десять. А мне шестнадцать. А твоим родителям около тридцати.

– Мне сорок один, – сказал Матвей, мусоля сигарету в уголке губ. – Тогда, в две тысячи двадцать шестом. Сейчас на дворе тридцать девятый, а мне всё ещё сорок один.

Они вдвоем замолчали и уставились на Игната, словно ожидая его реакции. А он пока не знал, как реагировать.

– То есть мне сейчас двадцать девять? – спросил первое, что пришло в голову.

– Ага. Технически. Но на практике все еще девять. Потому что зараженные люди не стареют. Как вампиры, прикинь? – Дружище легко спрыгнула со стула, расправила окровавленное, влажное на конце и вокруг ворота, платье.

– Мои родители тоже?..

– Нет, они как раз были живее всех живых, – сказал Матвей. Взгляд у него был тяжелый, уставший. – Просто ты никогда не замечал, что они стареют. Потому что терял память верно? А недавно стал всё постепенно вспоминать. Если бы ты провёл с родителями еще год-другой и не раскрыл себя, то понял бы, что с миром случилось кое-что похуже нападения пришельцев.

– Это вторая стадия развития личинки пришельца: возвращение памяти, – вставила Дружище. – Ты как раз на ней сейчас. Удивительно, правда?

– А есть ещё третья. Ключевая. – Матвей оттянул ворот кителя, показал горло. Оно было чистое, без намёка на сидящего внутри пришельца. – Личинка пришельца срастается с телом носителя. Сначала был паразит, потом стал симбионт и избавился от внешних признаков.

– Ага. – Сказал Игнат, который ничего не понял.

– Во мне нет пришельца, – сказал Матвей. – Я и есть пришелец теперь. Мы с ним единое целое. Он дополняет меня, а я его. Нас нельзя разделить.

В наушниках, висящих на шее Дружище, зашипело. Она торопливо натянула их, прислушалась, нахмурилась.

– Нам пора идти, – сказала, снова закуривая. – Путь расчищен, федеральные войска светлейшего нашего Президента, чтоб его, появятся через полтора часа. Наблюдение ведется, но лучше не рисковать.