Матвей и Дружище собрались быстро: у каждого за плечами оказался вещмешок, куда полетели сигаретные пачки, папки с документами, несколько ножей, заляпанные кровью кошельки, дамские сумочки. Скорее всего, всё это они собрали с трупов заранее. Игнат старался об этом не думать, когда ему протянули его рюкзак. Натянул лямки на плечи. Дружище взяла его за руку и вывела в коридор. Крови вокруг было много, на стенах и на полу. Как и искалеченных трупов. Мерзкий запах мгновенного влез в ноздри. Входная дверь болталась на одной петле.

Вышли на лестничный пролёт. Игнат поскользнулся на крови, наступил на чью-то руку. Он не смотрел по сторонам, вообще хотел, чтобы зрение пропало и вернулось только тогда, когда не будет всего этого пугающего и мерзкого, но всё равно замечал детали: прислонившаяся к лифту детская коляска, густо усеянная снаружи каплями крови; что-то влажное, податливое под ногами, повсюду; комок волос, прилипший к лестничным перилам; глаза, разные, везде, таращатся.

Матвей повёл их вниз по лестнице. Армейские сапоги тяжело стучали по ступенькам.

– Если ты ещё готов впитывать информацию, слушай дальше, – сказал он.

– Готов. Удивите меня.

Матвей ухмыльнулся, продолжил:

– В общем, вторая стадия не так страшна, как может показаться. Человек ко всему привыкает. Да, есть побочки, их несколько. Например, нам всё так же нужно питаться человеческими мыслями. И ещё паразит затормаживает различные процессы в организме. У нас меньше эмоций. Почти нет радости или грусти, мы не влюбляемся, не переживаем. Нас почти невозможно обидеть. Мы податливые и управляемые.

– Как беременные женщины, – невольно добавил Игнат. – Да?

– Верно. Ты уже наверняка слышал начало этой истории. А концовка такая, что сразу после родов выработка гормонов прекращается, и к женщине возвращаются все эмоции сразу, как были. Вроде бы со стороны выглядит нормально, но женщина за девять месяцев отвыкает от эмоций и ей кажется, что они посыпались, как камни на голову. Сразу и много. Вот и у симбионтов так же. Представь, я почти двадцать лет был глух к тоске, злости и грусти, а потом вдруг разом всё вспомнил и прочувствовал.

– Поэтому и курим, – вставила Дружище.

Они спустились на первый этаж. Матвей отворил тяжелую металлическую дверь, и Игнат невольно сощурился от яркого солнца. Он и забыл, что на улице день.

Жаркий ветер швырнул в лицо ставший уже привычным запах смерти. Вокруг лежали трупы. Везде: на тропинке перед подъездом, на скамейках и возле урны, на асфальте, газоне, на кустах и вокруг автомобилей. Они свисали из окон и через заборы. Крови было так много, что она собиралась в ручьи и неторопливо ползла к ливнёвкам и канализационным отверстиям. В воздухе слабо дрожал алый туман, будто сказочное марево.